Нэнси Коллинз - Тонкие стены

Нэнси Коллинз

Тонкие стены

Есть у человека личные вехи, связующие серую материю его жизни. Одна из них - твоя первая квартира. Ты можешь лежать в богадельне с трубками в носу и и заднице, накачанный лекарствами, забывший от старческого маразма имена своих детей - но по какой-то извращенной причине ты все равно будешь помнить цвет ковра на полу твоей холостяцкой берлоги. Будешь видеть, как перед глазами.

Я, например, _знаю_, что свою первую квартиру я не забуду. Как бы ни старалась.

Этот комплекс назывался Дел-Рей-Гарденс [сады Дел-Рей]. Не спрашивайте меня, почему. Я там травинки не видела, не то что сада, все полтора года, что там прожила, если не считать унылый внутренний двор, где господствовал треснувший бассейн, в котором водились комары и прочая нечисть.

Дел-Рей был стар. Его построили за десяток или два лет до моего зачатия, в те времена, когда школа была простым государственным колледжем. Без сомнения, Дел-Рей с его расположением двухэтажного мотеля и обосранным штукатурным экстерьером был рассчитан на волну женатых студентов, хлынувших в кампус после корейской войны по закону о военнослужащих. Когда я туда въехала в семьдесят девятом, единственное, что было сносного в Дел-Рее, - это его близость к кампусу. Для человека вроде меня, считающей, что ходить на занятия - это горькая пилюля, которую надо проглотить, чтобы наслаждаться студенческой жизнью, - такая ситуация была идеальной.

Я поселилась там на третьем курсе. Первые два года я прожила в общежитии, и за это время мне до смерти надоело, что ванная у меня общая еще с тремя девушками и что визиты гостей противоположного пола не допускаются (чисто технически) после девяти вечера. Дел-Рей был рядом, и сотня в месяц плюс плата за коммунальные услуги вполне в мой бюджет укладывались.

Переехала я своими силами - поскольку владела в этом мире только двумя ящиками из-под молочных пакетов, набитых книгами в бумажной обложке, двойным матрацем (не пружинным), ручной пишущей машинкой, феном, цифровым будильником, портативным черно-белым телевизором и машинкой для изготовления поп-корна - работа не для Геркулеса. И что из того, что у меня даже стула не было, чтобы на него сесть? Зато я была сама по себе! У меня было собственное жилье! Хотя то, что я нашла в нем, быстро охладило мой юношеский пыл.

Во-первых, оказалось, что прежний жилец месяц назад оставил в холодильнике полдюжины яиц и выдернул вилку. Не стоит и говорить, что мытье холодильника было ни с чем не сравнимым переживанием.

Кое-как прибравшись в кухне, я пошла в магазин на углу и купила макарон, сыра и пару банок тунца для своей первой трапезы в новом доме. Моя мать оказалась настолько заботлива, что выделила мне несколько старых кастрюль и тарелок, которые собиралась заменить, и у меня было странное чувство deja vu, когда я выкладывала свой ужин на старую тарелку с утенком Даффи.

Сидя по-турецки на полу и опираясь спиной на дешевую фанерную панель, я довольно улыбалась, представляла себе пустые стены оклеенными плакатами и увешанными книжными полками с фантастикой в бумажных обложках, дверь в спальню - декорированной бисерным занавесом, а тем временем стереосистема выдавала Элиса Купера и "Кисе" с такой громкостью, что на облупленном штукатурном фасаде Дел-Рей могли бы появиться новые трещины. Я представляла себе, как все мои старые друзья кивают головами, осматривая новое убранство, затягиваются травкой, попивают пиво и хвалят: "Классное местечко", или...

- _Кто тебе, падла, позволил переключать канал, козел ты гребаный?!_

Голос прозвучал так громко, так близко, что я аж подпрыгнула, решив, что со мной в комнате кто-то есть.

- _Ты же его, блин, и не смотрел, на хрен!_

- _Гвоздишь! Я, блин, смотрел телевизор, на хрен!_

- _Хрен тебе - смотрел! Как ты его, падла, смотрел, если глаза закрыл на фиг?_

- _Ты, мудак, я их на минуту прикрыл, чтобы отдохнули, козел!_

К этому моменту я уже поняла, что я в своей квартире вполне одна. А слышала я своих соседей. Оба голоса были мужские, более чем слегка навеселе, и принадлежали, судя по всему, людям постарше - мужикам возраста моего папочки, если не больше. Упомянутый телевизор был включен очень громко, но к этому я привыкла в общежитии, а вот к чему я не привыкла чтобы люди орали друг на друга, надсаживая голос.

- _Ты меня только еще раз так назови, Дез! Я тебя предупреждал, чтобы ты, блин, так не делал!_

- _Как хочу, так тебя и назову, и катись ты к...!_

- _Черт тебя побери, Дез, заткнись ты на хрен!_

- _Сам ты заткнись, пидор козлиный, говнюк!_

Я подобралась к своей входной двери и выглянула во Двор, приоткрыв ее. К моему удивлению, других жильцов не было видно. Как может быть, чтобы никто не слышал, что творится в соседней со мной квартире?

- _Заткнись, старик! Иди спать!_

- _Ты гребаный говнюк!_

- _Спать пора, Дез!_

- _Умник нашелся, на фиг!_

- _Заткни на фиг пасть и спать иди, блин!_

- _Не трогай меня, пидор говенный! Я тебя убью на фиг, если ты, блин, меня еще раз тронешь!_

Вдруг раздался гулкий удар, будто кто-то бросил тюк из прачечной в мою стену снаружи. Еще раз. И еще раз.

Я рывком распахнула дверь и побежала в квартиру напротив, собираясь попросить телефон и позвонить в полицию. Сердце стучало у меня в груди громче, чем я постучалась в дверь. Через пару секунд я услышала, как отодвигается засов, и увидела знакомого ассистента с кафедры английского языка.

- Простите, что прервала ваш ужин, но мне нужен ваш телефон...

Глаза ассистента стрельнули поверх моего плеча на дверь моей квартиры.

- Вы живете в 1-Е?

- Ага. Въехала только сегодня. Послушайте, мне нужно позвонить в полицию...

- Можете, если хотите, но я вас сразу предупреждаю - они не приедут. По крайней мере, не сразу, да и то если им еще позвонит пара-тройка человек и пожалуется.

- Как так?

- Да так, что это просто Дез и Алвин снова ссорятся.

- Вы уверены? В смысле что копы не приедут?

Ассистент рассмеялся, как смеется мой папочка, когда его спросишь про налоговую инспекцию.

- Можете мне поверить, я знаю.

Так я впервые узнала о своих соседях, Дезе и Алвине.

За следующие несколько месяцев я узнала о них намного больше, хотя фамилий их не узнала никогда. Большую часть информации я узнавала непроизвольно, потому что не слушать их ежевечерних инвектив было невозможно. Утром и днем они обычно вели себя тихо - хотя более точным словом было бы, наверное, латентно. Я быстро поняла, что их сеансы крика были обычно коротки и следовали одному сценарию. Спор начинался примерно к пятичасовым новостям и рос крещендо в течение всего монолога Джимми Карсона.