Гордон Диксон - Мир иллюзий

«Мир иллюзий» является примером того, как всего за несколько лет может самым замечательным образом измениться жизнь писателя. Когда впервые берешься за перо, то сюжеты произведений порой бывают совершенно случайными. Со временем они начинают выстраиваться в соответствии с неким планом. А уж потом иногда рождаются в воображении как будто сами собой. Именно так и появился на свет «Мир иллюзий».

Что же касается меня, то к писательскому делу я пристрастился довольно рано и больше уже ничего поделать с собой так и не смог. Родился я в Канаде в 1923 году, и до тех пор, пока мне не исполнилось тринадцать лет, жизнь моя проходила в бесконечных переездах из Канады в Соединенные Штаты и обратно. В 1939 году я стал студентом Миннесотского университета, который впоследствии успешно и закончил, будучи, пожалуй, единственным изо всех известных мне активно работающих писателей, поступившим в колледж специально для того, чтобы обучиться писательскому делу — и считаю, что это мне почти удалось.

С 1943 по 1946 я служил в армии, год 1947-48 работал и жил в Лос-Анджелесе, а затем переехал обратно в Миннеаполис.

И я несказанно рад тому, что с конца 1949 года до сего времени, я занимаюсь своим любимым делом, которое увлекает меня больше всего на свете — я пишу. И, похоже, у меня это неплохо получается. Работа над «Миром иллюзий» доставила мне огромное удовольствие. Надеюсь, что эта книга придется по душе и вам.

— Дело в том, — говорил Гумбольдт, — что вы могли бы запросто сойти за торговца технологиями.

— Я, конечно, очень извиняюсь, — вежливо заметил Фелиз, — но только я и в самом деле торгую технологиями. Весь вопрос в том, смогу ли я сойти за шпиона. И ответ на этот вопрос может быть лишь однозначным — нет. Даже если бы случилось чудо, и мне самому вдруг этого ужасно захотелось бы.

За время дискуссии, они вот уже в третий раз возвращались к этому вопросу. Сквозь прозрачную северную стену уютного кабинета Фелиз Геброд смотрел на улицу, где простирались обширные владения Центра Обороны, а пронизывающий весенний ветер безжалостно студил набухшие на ветках кленов почки. Фелизу уже очень давно не доводилось бывать на Земле; и поэтому, планируя это небольшое путешествие, он решил отрешиться ото всех посторонних мыслей и предаться ностальгическим воспоминаниям. А проблемы, одолевавшие директора по обороне и пси-мена Филипа Верде, никоим образом не входили в его планы. «Человек я, конечно, покладистый, — мрачно думал Фелиз, — но только все равно пошли они все к черту…»

Эта мысль показалась ему столь приятной, что он снова перевел взгляд на своих собеседников и высказал ее вслух. Пси-мен Верде никак не прореагировал на это предложение. А чего злиться-то? Ведь ответ Фелиза был известен ему заранее. Но вот побагровевшее лицо Донстера Гумбольдта сделалось еще мрачнее.

— Хотите сказать, Геброд, что вы нам ничем не обязаны, так надо вас понимать? — уточнил Гумбольдт.

Фелиз посмотрел на него с нескрываемым интересом. Ведь он был почти уверен в том, что пронять Гумбольдта невозможно ничем. Но, очевидно, в конце концов ему это все же удалось. Фелиз задвигал своими массивными плечами, поудобнее устраиваясь в кресле и пристально разглядывая своих собеседников.

Они были совершенно непохожи друг на друга — Гумбольдт, директор по обороне, и пси-мен Верде, начальник Департамена Дарований — но Фелиз так разительно отличался от них обоих, что для него они были просто «другими», ибо сам он по материнской линии был наполовину миктурианцем.

Вообще-то когда-то миктурианцы ничем не отличались от обычных людей это было давным давно, в те нелегкие времена лет за сто пятьдесят до того, как были приняты единые законы для всех человеческих цивилизаций — но с тех пор они намеренно подвергли себя мутации, чтобы приспособиться к условиям планеты, выжить на которой можно было лишь раза в два превосходя по комплекции обычного человека, а также имея кости попрочнее и кожу потолще. Но и среди них Фелиз был чужим. Он не дорос даже до десяти футов, а кожа его больше походила на кожу обычного человека, чем на выделанную воловью шкуру. Так что среди миктурианцев его бы считали карликом, обыкновенным недомерком-полукровкой.

Но и на фоне обычных людей, не подвергшихся мутации, он был фигурой довольно заметной. К тому же ему были неведомы неприятные ощущения от снижения гравитации, неизбежно возникающие у его миктурианской родни, когда тем доводилось бывать на планетах, заселенных обычными человеческими цивилизациями. Голова его, а также ладони и ступни были совершенно обыкновенной, человеческой величины. Но вот плечи казались слишком широкими, и приглядевшись повнимательнее к необычайно свободному покрою его туники, можно было заметить некоторые отличия, а именно: бицепсы по восемь дюймов в диаметре, а уж бедра — и все двадцать. К тому же, если уж на то пошло, то у него совершенно отсутствовала талия, но широкие плечи и свободный покрой туники помогали скрыть данный недостаток.

Лицо его тоже было довольно необычным, представляя собой нагромождение крупных черт на относительно маленькой площади. Он был совершенно некрасив, но, как говорится, крайне обаятелен. У него был широкий и короткий нос, а большой рот скрывал в себе два ряда крепких, массивных зубов. Над кустистыми, похожими на две небольшие рощицы, бровями, открывался выский, широкий лоб, а его русые, выбивающиеся в разные стороны непокорными вихрами, волосы уже тронула рання седина. Глаза его были пронзительно-синего цвета, что делало их похожими на вулканические озерца Йелоустонского национального парка, раскинувшегося примерно за две тысячи миль к западу от того места, где он находился в данный момент. Изредка его начинали одолевать мысли о том, что когда-нибудь он все-таки женится и осядет где-нибудь. Но времени впереди еще предостаточно, так что всерьез задуматься об этом он всегда успеет.

Гумбольдт же, напротив, был самым обыкновенным, чуть полноватым человеком. Ему было около шестидесяти лет, а в юные годы, во время учебы в колледже, он серьезно занимался метанием молота. Его отличал острый, проницательный ум, который можно было сравнить лишь с заряженной винтовкой со взведенным курком. Он занимал пост директора по обороне, так как в этой же части галактики существовала и другая высокоразвитая раса разумных существ, так называемых мальваров, владеющих самыми передовыми технологиями и когда-то загрозивших загнать человечество обратно в те норы, из которых оно взяло свое начало, и навеки законопатить его там. И тот факт, что по самым благоприятным прогнозам, на достижение такой цели ушло бы никак не меньше восьмисот земных лет, решительно ничего не менял. Так же как не бралось в расчет и то, что в данный момент мальвары и земляне жили в мире, как и подобает хорошим соседям по галактике.