Дмитрий ФЕДОТОВ
ДОМ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ…
Надпись на черной дерматиновой двери гласила:
«Исполнительный комитет городского Совета народных депутатов.
Мастерская по реставрации памятников архитектуры и древнего зодчества».
И чуть ниже и мельче:
«Прием заказов с 9 до 12 часов, кроме субботы и воскресенья».
Игорь Фатьянов сидел на подоконнике в своем кабинете и с высоты второго этажа наблюдал за сухоньким старичком, топтавшемся перед дверью конторы. «Это что за ископаемое?.. Мезозой или кембрий? Ну и видок, однако! Жара, того и гляди расплавишься, а этот — в пимах сорок последнего размера, да еще и ватничек под ремень…» — Игорь ткнул в пепельницу наполовину выкуренную сигарету и передернул плечами рубашка словно прикипела к коже.
На столе, заваленном эскизами и накладными на пиломатериалы и прочий дефицит, сонно тренькнул телефон. Фатьянов глянул на часы — без десяти двенадцать — стоит отвечать или нет? С одной стороны, нарвешься на какого-нибудь зануду-жалобщика — и прощай, обеденный перерыв, с другой — а если шеф?..
Трубка была липкой, как пластилин. Перекрывая треск помех, чей-то стершийся дискант сладострастно вопил: «…и я вспоминаю, тебя вспоминая!..»
— Реставрация, — привычно-ровно произнес Игорь.
В трубке тяжело, с придыханиями дышали.
— Слушаю. Говорите!
Дискант сорвался на визг: «…летящей походкой ты вышла из мая-а!..»
— Это комиссионка? — неожиданно громко спросил капризный женский голос. — Мне Надюшу. Быстренько!
— Ошиблись, гражданка. Здесь мастерская по реставрации!
— Тогда Симочку…
— Это реставрация! Понятно?
— Но я звоню в комиссионный! Хулиган!
Фатьянов раздраженно кинул жирную трубку на рычаг и потянулся за очередной сигаретой. Закурив, он поднял голову и вздрогнул: перед ним, примостившись на краешке массивного, «под готику», стула, тихо покачивался давешний кургузый старичок.
— Здравствуйте… — Игорь поперхнулся дымом. «И когда же он успел? И с дверью справился, и на второй этаж забрался?..» — Чем могу быть полезен?
— Бывайте здоровы, уважаемый Игорь Евгеньевич! — часто-часто закивал старикан. Голос у него оказался неожиданным — по-мальчишески звонким и сильным. — С просьбой к вам, от всего нашего, так сказать, коллектива жилищного.
— Хотите сделать заявку?
— Хотим, милый, обязательно хотим! — Старичок поерзал на стуле, умащиваясь поудобнее. — Значит, живем мы все в доме под номером тринадцать, что на Береговой улице, за дамбой которая, — он неопределенно махнул рукой куда-то за спину Игоря. — Так вот, сносить его, дом-от наш, собираются. А мы, значит, против, абсолютно и категорически! — Сухонький кулачок несколько раз взметнулся вверх.
— Не волнуйтесь, отец, сейчас выясним. — Фатьянов развернул на столе карту города и быстро нашел нужную улицу: — Увы! Район подлежит новой застройке. Ничем помочь не могу: памятников архитектуры на Береговой нет.
— Едрена корень! — Старичок аж подпрыгнул. — А мы? Наш-от дом?! Он же самим Елизар Матвеичем Бастрыгиным срублен был! На Ивана Купалу заговорен от огня, от воды, от людской хулы! Чтоб тыщу лет стоять… а его — бульдозером! Уж и чушку чугунную пригнали! Не-хо-ро-шо, не-лад-но… — погрозил темным корявым пальцем гость.
— Кто такой Бастрыгин? — заинтересовался Игорь: пыхтящий, как самовар, дедок показался ему занятным. — Купец, что ли?
— О-о!.. — восхищенно закатил тот глаза. — Преизвестнейшая личность, я вам скажу! Ну и купец, конечно. Жаль, пожил недолго. И всего-то годков триста ему было, когда спьяну с лешаком из Черного бора сцепился. Ну, тот его в болотине и утопил, даже пузыря не осталось. А дом опосля нам отдали, под коммуналку. Вернее, коренных-от пришлось уплотнить, когда домишки в Заистоке да в Черемушках поразвалили. Набежал народец, куда же его деть, в тесноте — не в обиде…
Фатьянов заскучал: «Дед-то, похоже, того… Про леших каких-то болтает, про купца-долгожителя… Нарвался все-таки, опять придется в столовке час топтаться…»
— Ну хорошо, хорошо… э, как вас по имени-отчеству?
— Зовут? А, Кузьмой Васильичем кличут. Раньше, бывалочи, все в Кузьках ходил, а как за пятьсот перевалило, величать стали, с уважением! — Старик горделиво вскинул кудлатую бороденку.
— Кузьма Васильевич, давайте так: я запишу вашу просьбу, разберусь и сообщу результат. Договорились?
— Вы уж похлопочите, Игорь Евгеньевич, а мы в долгу не останемся. Мышей отвадим, тараканов повыведем — небось донимают? Жрут подписи-то на бумагах?.. Они ведь счас все как есть подряд метут: пасту, чернила, тушь — прямо беда! Не знаем, как и бороться. — Старичок спрыгнул со стула, и над столом виднелась теперь только его голова. — А вот психушку вызывать не надо! — хихикнула голова — и пропала.
Фатьянов мог поклясться — дверь даже не шелохнулась. «Чертовщина какая-то! Не иначе — от жары!.. А ведь и впрямь спецбригаду хотел вызвать. По моей физиономии догадался? Не мысли же дед читает? Бред!» — Игорь сгреб бумаги в одну увесистую стопу, придавил ее сверху телефоном и вышел в полутемный, дохнувший прохладой коридор.
Подперев коленом упрямо отскакивающую дверь, Игорь принялся отчаянно шуровать в скважине вертлявым ключом-саботажником. «Конечно, деда понять можно: всю жизнь тут прожил, на новом месте пока привыкнет! И с Бастрыгиным, небось, не один пузырь раздавили — вон как его защищал! Жаль старого, да ничего не поделаешь, придется переселять…»
И вдруг в тиши и сумраке конторского коридора, прямо за спиной, раздалось явственное и многозначительное покашливание. В тот же миг замок чвокнул, а ключ, извернувшись, необъяснимым образом скользнул в карман брюк.
Фатьянов стоял не шелохнувшись, не смея повернуть голову, хотя прекрасно понимал, что там никого нет и быть не может! Напротив кабинета диванчик для посетителей, над ним стенд «За высокую культуру обслуживания» — и все!
— Эхе-хе! Нехорошо, Евгеньич, обещал ведь! — Голос был тихий, укоризненный и до ужаса знакомый.
Сделав над собой усилие, Фатьянов резко развернулся всем корпусом — никого! Лишь невесомые шары тополиного пуха неслышно скользили по линолеуму вдоль коридора. В полном изнеможении Игорь опустился на диван и достал сигареты.
Зажигалка прыгала в руке, свистя и разбрасывая желтые искры…
Молодой прораб Сеня Пенкин готовился начать свой первый трудовой день, как и полагается, планеркой. Перед ним лежала новенькая, купленная по такому случаю тетрадь в коленкоровом переплете. На титульном листе было красиво выведено красным фломастером: «Рабочие планы и задания 6-го ремонтного участка. С.И.Пенкин».
