Игорь Пидоренко
Две недели зимних четвергов
Что-то происходит со временем. Нехорошее такое, несправедливое. Ну, не совсем со временем, а более конкретно — с днями недели. Ведь глупость получается: только-только появляется рабочее настроение, желание работать, оперативность, инициатива, а тут — бабах! — суббота. А в понедельник опять все еле-еле раскачивается. Раскачивается понедельник, раскачивается вторник, в среду — пошло дело. Дальше — лучше, четверг. Полная отдача, до самоотверженности. Хуже в пятницу, настроение во второй половине дня предвыходное, дела начинают из рук валиться, к пяти часам — совсем плохо. И повторяется карусель.
Так что лучшим днем можно считать четверг. Плюс вторая половина среды и первая — пятницы. Два полновесных рабочих дня. Маловато для недели…
Конечно, тут многое еще зависит и от времени года. Летом даже в четверг дело с трудом движется. То же самое весной. А вот поздней осенью да… Но самый идеальный вариант — зима. Декабрь, январь. На улице холод собачий, бежать никуда не надо, не хочется просто. И тут полный простор для работы, все условия. Хорошее дело — зимние четверги.
Мысли такие появлялись у Николая Антоновича довольно регулярно, поскольку командовал он конторой, в которой было семеро сотрудников, в большинстве своем молодых и женского пола. По причине всеобщей молодости по имени-отчеству называли только троих: самого Николая Антоновича, его зама Геннадия Петровича и солидную женщину, ветерана конторы Веру Анатольевну. Все же остальные были просто Таней, Галей, Алей, Сережей и Светой. Ну, а молодые, они не совсем, конечно, безответственные, но элементы вольности присутствуют. Им тяжелее входить в рабочую форму после выходных. Пожилому особенното и раскачиваться не надо, за много лет привык он, придя на работу в понедельник, тут же браться за дело как следует.
Тут надо заметить, что не вся у нас молодежь легковесная. Вот Геннадия Петровича пожилым никак нельзя назвать, ему еще и тридцати нету. Но серьезен! Так серьезен Геннадий Петрович, что и Николай Антонович изредка удивлялся: это надо же, какая, однако, молодежь случается! И строгость во взгляде, и спешки никакой, и легкомыслия в помине нет. Пунктуален, аккуратен, гладко выбрит. Никаких вам джинсов — костюм. С галстуком.
И молодые чувствовали особость зама. Если к Николаю Антоновичу относились как к неизбежному начальственному злу, в Вере Анатольевне видели женщину строгую, но справедливую, то на Геннадия Петровича смотрели с опаской, при появлении его замолкали и расходились по рабочим местам. Тот же будто и не замечал особого к себе отношения, считал, наверное, что так и нужно. И молодость его была совсем незаметной.
С выполнением плана не всегда было в порядке. Тогда Николая Антоновича и обуревали мысли о несправедливости распределения дней недели. Кроме, конечно, мыслей о том, как бы это выкрутиться с планом и, не получив нагоняя от руководства, дать нагоняй подчиненным.
Вот во время такого прорыва зашел к Николаю Антоновичу один его старый знакомый. Был знакомый человеком разнообразных увлечений: писал одно время музыку, которую услышать можно только с помощью специальных очков, занимался лозоходством — воду подземную искал посредством стандартной пятикопеечной монеты (она у него на ребро становилась над тем местом, где водопроводную трубу прорвало), сконструировал микросамолет-истребитель для охоты на мух, а также адаптер к этому мухоистребителю, временно уменьшающий пилота до необходимых размеров.
Несмотря на занятость и неудачи, Николай Антонович знакомца чаем угостил и за чашкой поведал о своих размышлениях. Безо всякой, впрочем, задней мысли. Просто поделиться захотелось с умным человеком.
Однако сочинитель неслышимой музыки чем-то в рассказе Николая Антоновича заинтересовался, стал рассеян, невпопад ответил, что да, мол, нельзя так работать, отдыхать-то когда? И, наскоро попрощавшись, ушел. Николай Антонович пожал плечами, сожалея о прерванном разговоре, и принялся вновь за безнадежные попытки выправить положение с планом.
Вновь лозоходец появился месяца через два, когда на горизонте опять замаячила угроза невыполнения квартального плана. Время было весеннее, почти летнее, и жара стояла подходящая, как раз для того, чтобы работалось с прохладцей, зевалось в окно и даже дремалось по причине вечерних прогулок и недосыпания. Чем почти весь коллектив (за исключением старших товарищей и к ним примкнувших) благополучно и занимался. Конечно, в этой ситуации Николай Антонович мог в сердцах стукнуть кулаком по столу, поорать, сердясь, и народ взялся бы за дело. Но надолго ли хватило бы такого заряда? Не все же время орать! И Николай Антонович, сам понемногу поддаваясь расслабляющему действию жары, меланхолически прикидывал, как велико будет недовольство руководства и в какие санкции оно выльется.
Тут и явился знакомец, который принес с собой средних размеров коробку. В коробке был прибор, напоминающий терминал компьютера, с экраном и клавиатурой.
Выяснилось, что изобретатель мухоистребителя понял заботы Николая Антоновича о производственных планах и необходимости их выполнения. Но понял на свой лад. Зачем, решил он, применять пятидневный рабочий цикл, когда можно и двухдневным обойтись? Два дня работаешь — два дня отдыхаешь. Человеку совсем не обязательно какое-то время разгоняться для плодотворной деятельности, говорил он. Зная, что через два дня наступит заслуженный отдых, он будет трудиться еще упорнее, чем если бы такой отдых ожидал его через пять дней.
Сомнительные выводы. Так Николай Антонович и решил, слушая своего знакомого. Так прямо он ему и сказал. Если то и дело отдыхать, то не только плана не выполнишь, а даже и на кусок хлеба не заработаешь! Почему бы, в таком случае, не пять дней в неделю отдыхать, а два работать? Или вообще не работать ни одного дня, а только отдыхать? Результат тот же будет!
Но авиаконструктор-миниатюрист прервал этот всплеск отрицательных эмоций и попросил выслушать его до конца. Суть предложения состояла не просто в частых выходных, а в выходных, так сказать, вневременных. Внешне все оставалось по-прежнему, сотрудники приходили на работу ежедневно. Но через каждые два дня они получали возможность отойти в некий временный закоулок и, отдохнув в закоулке те же два дня, вновь вернуться на работу как ни в чем не бывало.
Вот к примеру, выходит Николай Антонович в понедельник на работу и работает до конца вторника как обычно. Затем включается установка, возвращает его к началу понедельника и дает возможность провести эти два дня — до среды — уже не работая. Среда и четверг проходят в успешном труде, потом клац! — и отдыхай эти же дни. Ну, а пятницу возвращать нечего, за ней все равно суббота и воскресенье идут.
