Лино Альдани - Луна двадцати рук (сборник)

— Дэвид Портленд, к доске! — сказал учитель Круппен, оторвавшись от классного журнала.

Дэвид зачем-то отодвинул книги и тетради и наконец вылез из-за парты.

— Ты выучил урок по астрономии?

— Конечно, господии учитель.

— Отлично. Скажи, сколько естественных спутников у планеты Сатурн?

— Десять, господни учитель.

— Хорошо. Назови их и укажи в хронологическом порядке, когда они были открыты.

— Титан, — неуверенно начал перечислять Дэвид, — Япет, Рея, Диоиа, Тефпя, Энцелад, Мимас, Гиперпоп… — Тут он запнулся и, покраснев от напряжения, уставился на носки ботинок.

— Так, дальше, — подбодрил его учитель. — Недостает еще двух: Феба и?..

— Феба и Темпе.

— Верно. Ну, а теперь второй вопрос. Как иначе называют Титан?

— Титан? Его называют «Луной двадцати рук».

— Объясни, почему?

— Не знаю, господин учитель.

— А должен был бы знать, Дэвид, — с упреком сказал учитель. — Я задал на сегодня прочитать отрывок из приложения к учебнику. Если бы ты его прочел, то мог бы ответить на мой вопрос.

— Да, господин учитель, но я… не стал его читать.

— Почему же?

Дэвид Портленд заколебался, по потом вскинул глаза на учителя и выпалил:

— Потому что я не люблю астрономию.

В классе стало необычно тихо. Изумленные взгляды учеников словно были прикованы к лицу Дэвида. Учитель Крупней снисходительно улыбнулся.

— Да, не люблю, — осмелев, повторил Дэвид. — Терпеть ее не могу. И потом… зачем она мне, эта астрономия? Космонавтом я стать не собираюсь. Я хочу быть хирургом, как и мой отец. И не на какой-нибудь планете, а здесь, на Земле.

Учитель снова улыбнулся:

— Не рано ли ты выбрал себе профессию? Вдруг передумаешь?

Дэвид немного растерялся. Под пристальным взглядом учителя он прикрыл ладонью глаза.

— Дай-ка мне твою книгу, Дэвид.

Учитель взял учебник, заглянул в оглавление, быстро перелистал страницы.

— На, держи, — сказал он, протягивая Дэвиду раскрытую книгу. — Прочти вот здесь. Это рассказ неизвестного автора двадцать первого века. Читай повнимательнее. Я вызову тебя еще раз.

Низко опустив голову, Дэвид поплелся на место под хихиканье друзей. Он тяжело вздохнул, скорчил ехидную рожу сразу всему классу и углубился в чтение.

Знакомо ли вам, хотя бы в общих чертах, строение одноклеточного организма? Так вот, космический корабль «Ибис» походил на такой организм. Он не был смонтирован или собран по частям, его обшивку не сваривали и не стягивали болтами. Словом, он совершенно не напоминал механизм, отдельные части которого можно вынуть или заменить. Нет, корпус «Ибиса» был цельным, и, создавая его, ученые строго следовали прпнципам новейшей теории молекулярных сил. Внешне «Ибис» ничем не отличался от современных космических кораблей, разве только был поменьше и не столь быстроходен. Не спорю, в его конструкции имелись кое-какие дефекты, но шестьдесят лет назад, когда «Ибис» отправился в свой первый полет и проект Крузиуса и Благовича стал реальностью, все славили повое чудо техники.

«Ибис» имел электромагнитное управление. Крузиус и Благович блистательно доказали на практике, что для межпланетных путешествий космическим кораблям больше не нужно реактивное горючее. Особый ускоритель «антиграв» — генератор антигравитационного поля — позволял кораблю легко преодолевать любые пространства по гравитационным линиям, пронизывающим космос. Это было поистине гениальное открытие, настоящий переворот в технике.

Год две тысячи двадцать пятый ознаменовал собой конец атомной и начало электромагнитной эры. Но, увы, именно этот год оказался одним из самых трагических в истории человечества. Едва «Ибис» блестяще завершил третий пробный перелет Земля — Марс — Земля, как на нашей планете неожиданно для всех вспыхнула страшная эпидемия желтой чумы.

Сейчас, вероятно, лишь самые глубокие старики помнят о тех кошмарных днях. Впрочем, я в этом не уверен, ведь известно, что события, отличающиеся особой жестокостью, невольно вызывают защитную реакцию человеческого мозга, и почти всегда вступает в действие закон подсознательного оптимизма, побуждающий нас забыть все неприятное. Так или иначе, но нет ни одной книги по истории и медицине, в которой не упоминался бы тот злосчастный год. Подсчитано, что за полгода эпидемия унесла полтора миллиарда людей — почти половину всего населения Земли. И если другой половине посчастливилось уцелеть, то этим земляне обязаны ксемедрину, который добывали на Титане, и космолету «Ибис», который с неслыханной быстротой долетел до шестого спутника Сатурна.

Полет не был опасным. До этого человек уже не раз ступал на поверхность спутников Сатурна. Более того, он проник на планету Уран, сумел облететь и досконально изучить всю Солнечную систему — и все это на устаревших уже теперь атомных кораблях.

Словом, «Ибису» не грозила серьезная опасность. Не было оснований бояться и каких-либо неожиданностей.

В самом деле, тридцатидневный полет протекал как нельзя лучше. Но при посадке на Титан произошла небольшая авария — был поврежден антиграв.

Только через двое суток командиру корабля Арне Лагерссону и инженеру-пилоту удалось обнаружить, что, хотя индикатор стоит на отметке «нормально», драгоценная энергия антигравитационного устройства катастрофически убывает.

— Мы подчас похожи на погонщика верблюдов в пустыне, который преспокойно идет во главе каравана и не замечает, что у него продырявлен бачок с водой, — сказал Арне Лагерссон.

В навигационный салон, где собрался командный состав корабля, вошел борт-инженер Алексей.

— Я укрепил соединительные кабели и осмотрел весь комплекс антиграва, теперь все в порядке, — доложил он и посмотрел на свои перепачканные в масле руки. — Подумать только! Двое суток мы спокойно спали и ели и даже не подозревали, что в конденсаторах утечка. Я готов сам себя высечь.

— Перестань, — сказал второй пилот Фултон. — Я все думаю, как это могло случиться?

Арне Лагерссон отошел и пристроился в углу. Он неподвижно глядел прямо перед собой, то и дело негромко похрустывая пальцами. К нему подсел Фултон.

— Вероятность утечки энергии в антиграве примерно одна тысячная, — сказал он. — Учти также, что отказал предохранительный клапан. Мало того, не сработал и аварийный. Это уж чересчур.

Лагерссон в ответ только пожал плечами.

— Ничего не понимаю, — продолжал Фултон. — Тысяча, помноженная на миллион, дает миллиард. Слышишь, Арне? Вероятность была одна миллиардная. Повезло, нечего сказать!