Днепров Анатолий
Вдоль оси «эф»
Его называли «Мнимая ось». Говорят, прозвище возникло при следующих обстоятельствах. На лекции по теории относительности он рассказывал, что мир, в котором мы живем, имеет не три измерения, как принято считать, а четыре. Четвертое измерение – это время.
– Три взаимно-перпендикулярных пространственных оси, и к ним перпендикулярна ось времени…
Высокий, тощий, некрасивый, он вытянул свои длинные руки вверх. Угловатая голова на тонкой шее была запрокинута и глаза закрыты. Так он стоял, неподвижно, с закрытыми глазами и с вытянутыми руками, как дирижер оркестра во время длительной паузы.
– А как же представить себе четвертую ось, перпендикулярную трем? – робко спросил какой-то студент.
– О, это очень легко, если иметь в виду, что она – мнимая. Она идет вот так…
Длинные руки неопределенно задвигались. Никто ничего не понял. Зато он получил прозвище: «Мнимая ось».
С тех пор прошло много лет, я окончил физический факультет университета. За пять лет студенты привыкли не только к четырехмерному пространству, но и к пятимерному, десятимерному, эн-мерному, бесконечно-мерному, Гильбертову, – в общем, к вакханалии абстрактнейших абстракций. Их никто всерьез не принимал, и все думали, что они никакого реального значения не имеют. В них не верили, мак никто не верил в возможность машины времени.
И вот однажды профессор Вирейский (так по-настоящему именовался «Мнимая ось») дал о себе знать самым неожиданным образом.
Известно, что физики-теоретики не очень-то часто превращаются в экспериментаторов. Злые языки утверждают, что теоретиками становятся именно те, у кого руки «не в дугу». И вот однажды в конструкторское бюро, где я работаю, приехал один бледнолицый парень и начал заплетающимся языком говорить о том, что мы задерживаем выполнение заказа для его университета. Парень был очень бледным, очень нервным, и когда он говорил, его длинные, тонкие пальцы беспокойно теребили кончик черного шнурка, повязанного вместо галстука.
Анечка, наш секретарь, розовощекая хитрая девчонка, долго смотрела на этот тонкий шнурок и, обратившись ко мне, спросила:
– Витюга, неужели сейчас в столице мужчины шнуруют ботинки галстуками?
Парень остолбенел, быстро взглянул на свои ботинки, и его бледное лицо стало покрываться красными пятнами. Мне стало его жаль.
– Да вы не волнуйтесь. Скажите, что у вас за заказ, и я сейчас проверю.
– Заказ? Ах, да… Это – кварцевый колпак, эксикатор, для лаборатории профессора Вирейского…
– Для Вирейского? Для «Мнимой оси»? – воскликнул я.
Тонкие губы парня скривились в улыбку.
– Вы его знаете?
– А как же! Слушал лекции по теории относительности.
Парень часто закивал головой.
– Да, он самый… Заказ нужно выполнить очень срочно. Вы даже не подозреваете, как срочно нужен этот колпак…
Я покопался в чертежах, позвонил в технический отдел, навел справки в опытном цеху и, наконец, связался с отделом сбыта.
– Молодой человек, – обратился я к посетителю из университета, – ваш кварцевый колпак готов, упакован и завтра будет отправлен на товарную станцию…
– Хорошо… Очень хорошо… Только знаете… Нельзя ли самолетом?..
– Что вы! – воскликнул я. – Во-первых, это будет дорого, а во-вторых, в договоре…
– Да, да, я знаю… – пробормотал он и махнул рукой.
У выхода из кабинета он вдруг остановился.
– А я могу сопровождать груз?
Я пожал плечами.
– Наверное, только зачем?
Его пальцы снова взялись за шнурок, но, взглянув на Анечку, он отдернул руки, спрятал их за спину и вышел.
И тут-то я вспомнил, что теоретики редко превращаются в экспериментаторов, вскочил из-за стола и помчался за парнем.
– Где вы остановились? – спросил я, догнав его в проходной.
– Пока нигде.
– Пошли ко мне. Я живу в общежитии, один на целую десятиметровую комнату.
Он взял свой чемоданчик, и мы зашагали по единственной в нашем поселке улице.
– Значит, работаете у Вирейского? Кстати, давайте познакомимся. Виктор.
– Олег. Работаю у Вирейского.
– А зачем ему этот колпак? Ведь он теоретик.
– Был… Сейчас у него лаборатория.
– Чем он занимается?
– Да так… Всякой всячиной…
«Понятно, – решил я, – секретная работа».
До общежития мы дошли молча.
– Располагайтесь, как вам удобно. Столовая на первом этаже. А я побегу и договорюсь с железной дорогой, чтобы вам разрешили сопровождать груз.
– Пожалуйста!
С Олегом мы встретились только поздно вечером. Он расположился на пустой койке и лежал, глядя в потолок, закинув руки за голову.
– Привет!
– Добрый вечер…
– Все в порядке. Поезд отходит в десять утра. Вам надлежит быть у дежурного по станции в девять.
Олег облегченно вздохнул.
– Да что вы так волнуетесь из-за колпака, – сказал я, раздеваясь. Ничего с ним не случится.
– Да я не из-за колпака, – вздохнул Олег.
– А из-за чего?
– Вирейский… Он, видите ли…
– Не умрет ваш Вирейский, – попытался я его ободрить.
– Как вы сказали?
Олег приподнялся и вытаращил на меня огромные черные глаза.
– Я говорю, не умрет. Подождет…
– А вы разве знаете?
– Что?
Теперь я уставился на этого странного парня.
– Что Вирейский…
– Умер?
Я вскочил с койки.
– Н-не знаю, н-не знаю… – пробормотал Олег.
Мне на секунду показалось, что сотрудник Вирейского того… Наступила тягостная пауза. И тут я ляпнул непростительную глупость.
– Если он умер, то наплевать ему на этот колпак, даже если он и кварцевый…
Реакция была фантастической. Олег вскочил с койки, как дикая кошка, прыгнул на меня и закричал:
– Ложь! Я здесь ни при чем! И еще неизвестно, может быть, он и жив! Или, по крайней мере, будет жив… Или оживет!
Я торопливо встал и начал одеваться. «Может быть, сбегать за доктором?» Олег часто дышал, его лицо перекосилось, как от нестерпимой боли.
– Послушай, парень, успокойся, расскажи, что с тобой. Может быть, я смогу тебе чем-нибудь помочь…
Он внезапно обмяк.
– И все же во всем виноват я…
Это прозвучало, как окончательный приговор, не подлежащий пересмотру. Мы сели рядом, и я положил руку на его вздрагивающее плечо.
– Ну, ну же, давай, рассказывай, – попросил я как можно мягче.
После долгой паузы он начал совсем шепотом.
– Все началось с движений вдоль оси «эф»…
– Вдоль оси?
– Ну да… Это было последнее открытие профессора. Ось «эф», может, слыхали?
