Юрий Леднев - Странный остров

Пронзительная синева неба звенела неаполитанской песней. Солнце сияло ослепительно. Его горячие, расточительной щедрости лучи летели сверху вниз почти отвесно, и все, что попадало под их струящийся поток, оставалось без тени, словно тень еще на полпути к земле истаивала от такого жаркого усердия. Величественная равнина вод уходила за горбатый горизонт, в космическую бесконечность, которая начиналась где-то там, на стыке моря и неба.

На берегу, у самой воды, молчаливым контрастом к морскому пейзажу в отрешенных позах сидели на песке три согбенных мужских фигуры. По их трагическому облику было ясно: попали они сюда по какой-то странной случайности.

— Да. Положение наше аховое! В этом нет сомнения, — на распеве, словно читающий со сцены поэт, произнес один и повел широким жестом руки по скалистому берегу и пляшущим на волне обломкам дельтаплана. Потом потрогал пальцем разбитую припухшую губу.

— Туманно и загадочно, как великая тайна сотворения мира, — резюмировал философски другой, поглаживая поцарапанный лоб.

— Надо думать, как выбраться отсюда, а не выражать свои поэтические и философские сентенции! — сердито заметил третий. Потерев ладонью ушибленный локоть, он проворчал: — И надо же было этому проклятому дермоттовскому смерчу выбрать именно нас! Занести в это проклятое место! — Он с прищуром вгляделся в росший недалеко жиденький кустик, словно хотел увидеть там старенький рояль, и чисто по-композиторски выразился: — Веселенькая вокруг нас партитурка! До самой коды сплошная пауза, ни единой живой ноты! — Он издевательски пропел на мотив известной песни беспризорных: «И никто-о не узнает, где погибнем все мы-ы-ы!»

Судя по тону и лексике высказываний, первый обладал поэтическим даром, второй — философским, а третий — композиторским.

После пессимистического монолога третьего все замолчали.

А кругом царила курортная благодать! Но ни один из троих и не подумал ею воспользоваться: позагорать, искупаться, поблаженствовать! Видимо, они не представляли себе отдых на море без профсоюзной путевки, а может, просто паниковали, попав в чуждую их интеллигентскому духу обстановку.

… Подумать только, два часа назад жена Юрия Ольга со свойственной ей страстностью отговаривала друзей от сегодняшних полетов на их новом дельтаплане. Георгий и Орест чуть было уж не согласились с ней, попав под напор женской логики, но, как назло, в этот критический момент Ольга необдуманно поставила в пример мужчинам своего сослуживца и соседа, которого они звали за глаза «подкаблучником», Костю Притчина, являющимся, по мнению женщин, идеальным мужем. Костя, говорят они, не таскается в воскресные дни по всяким мужским делам, а сидит дома, чистит картошку, моет полы, посуду и играет с детьми, а жену отпускает в кино и на вернисажи. Из-за этого аргумента в пользу Кости Притчина повисшая было на «волоске» затея друзей сразу дала полный ход! Приводить в пример мужу Притчина, сравнивать с ним считалось оскорблением для каждого мужчины! Вот так из-за невинного укора женщины и мужского самолюбия и началась вся эта странная история. Тут и подумаешь, кто правит случаем: судьбы веление или наш каприз?!

Ольга, естественно, обиделась на мужчин, особенно на своего мужа Юрия. Но ее тут же успокоила Людмила, жена Георгия, вступив в разговор супругов со своей неистребимой инженерно-технической иронией:

— Да что ты, Оля! Пусть мужчины полетают! Им просто полезно поглядеть на жизнь с высоты. Надо же когда-нибудь расширять кругозор! А то они дальше сигареты в прокопченных зубах никого и ничего не видят. Пусть, пусть полетают птенчики небесные! А мы с тобой, Оленька, на аэробику пойдем! Сегодня при нашем ЖЭКе как раз занятие! Там… — И она заговорщицки зашептала что-то подруге в самое ухо.

Чем только не увлечены люди в своем стремлении усовершенствовать тело и дух! Хатха-йога, лечебное голодание, бег, массажи и… теперь вот властно явилась в мир чудо-аэробика! Мгновенно она захватила, увлекла, взяла в плен всех женщин, сразу воспылавших безудержным желанием производить энергичные телодвижения под ритмическую музыку. Днем и ночью теперь мечтают женщины заниматься только и только аэробикой, как когда-то бегом, сыроедением, прыжками с парашютом. Во всех учреждениях, всех заведениях, а также на фабриках, заводах, стройках, в НИИ, ЖЭКах, — всюду (кроме, пожалуй, армейских подразделений) целыми днями идут разговоры о чудесах аэробики, этих вызывающих в теле сладкий зуд «скачках без коня».

Аэробический аргумент Людмилы пришелся кстати. Не успевший разгореться конфликт-пожар быстренько погас. Друзья, обрадованные неожиданным исходом в споре с женами, тут же принялись упаковывать трехместное чудо НТМ — дельтаплан и умчались за город испытывать свое великое изобретение. Вот как просто и обыденно начинаются трагедии! Вот как развертываются драмы!

Скажем несколько слов про наших героев. Все трое жили в одном городе, на одной улице, но в разных домах. Но что больше всего объединяло их: все они были не от мира сего! Принадлежали они к категории эмоциональных мечтателей, что и породило в них неистребимую страсть к полетам в небе. Конечно, не к таким, как перелёт через океаны и континенты в герметически закупоренном салоне современного лайнера, а к полётам истинным, когда паришь в воздухе и телом, и душой, а сердце наполняется радостью от обозреваемого с высоты мира. Согласитесь: такое ощущение можно получить только при парении на дельтаплане. А поэтому естественно, что наши друзья были членами городского клуба дельтапланеристов «Чайка».

Разве могли они два часа назад предположить, что на самом волнующем месте полёта, когда стрелка высотомера подобралась к рекордной отметке, вдруг при ясной погоде появится сумасшедший вихрь и всё смешается для них в этом мире? А их детище, трёхместный красавец-дельтаплан «Богатырь», мгновенно станет похожим на изуродованную стрекозу? Разве ожидали Юрий, Георгий и Орест, что стихия закрутит их, понесет в воздушном волчке с такой скоростью, что они очутятся на пустынном морском берегу, не успев даже опомниться и что-либо сообразить?

Тягостное раздумье тянулось бы еще долго, но течение тишины прервал какой-то звук, похожий на междометие. Оно приблизительно выражало нечто среднее между «гжхыг» и «жыгыг». Впечатление было такое, что звук этот вылетел из перерезанного петушиного горла.