Из машины возле опушки рощи вышли трое: ГИП, его заместитель и прораб. Впрочем, ГИП всегда предпочитал полный титул: «Главный инженер проекта», раздражаясь, если в бумагах на подпись престижный титул вмещали в три буквы. Он расстегнул верхние пуговицы сорочки, подставил лицо и грудь свежему ветру и, разминаясь, шагнул в тень старых дубов. Заместитель тоже расстегнул сорочку, шагнув следом. Его недавно назначили заместителем, и он старательно подражал начальству. Прораб, держась на расстоянии, пошёл за ними.
— Ну и что? — обернулся к нему ГИП. — За каким чёртом, товарищ Иванов, потребовалось тащить меня в такую даль? Я же знаю, как вы действовали через шефа!
— Хотелось, чтобы вы сами глянули… Надеюсь на изменение привязки!
— Да?! К вашему сведению, привязка давно утверждена, генплан также…
Деревья в роще росли некучно, словно уступая друг другу место, между ними лежали свежие поляны, пёстрые от цветов.
ГИП с заместителем остановились, задымили сигаретами, а когда двинулись дальше, в траве у ног что-то метнулось с быстрым шуршанием. Белка невесомо взлетела на дерево и глянула вниз глазами-бусинками. Все трое невольно тихо рассмеялись.
— Фу ты, испугала! — сказал ГИП, швыряя окурок в высокую траву.
— Только посмотрите, какая красота! — сказал прораб Иванов. Он стоял в тени дикой яблони. Ствол её на уровне колен раздваивался в форме римской цифры пять, тонкие ветки провисали под обилием мелких яблок.
— У меня нет времени разгуливать, — проворчал ГИП и повернул назад.
Они вышли на опушку несколько правее, прошли мимо зарослей дикой малины, наполненных низким гудом шмелей и острыми шорохами крохотных серых птичек, и вдруг увидали озеро.
На противоположном берегу ветер трепал высокий камыш, а на этом стоял брезентовый домик, обложенный для крепости по низу кусками известняка. Рядом приткнулся обшарпанный мотоцикл, на руле рыжая белка сосредоточенно грызла сухарь. Тут же на десятке кустиков зрели помидоры, а у самой воды на высоких ножках стоял мольберт. На холсте повторялось озеро, ветер морщил светлую гладь и трепал высокий камыш.
— Это что за цирк? — приподнял брови ГИП.
— Чудик какой-то, — услужливо пояснил зам. — Пейзажист. Весной ещё встречал, когда с геодезией приезжали. Малюет картинки, обосновался здесь…
На голоса из домика вышел хозяин в выгоревших шортах с пятнами краски. Светлые помидорные семечки застряли в его молодой бородке. Вместо приветствия он спросил:
— Решили всё уничтожить?!
— Посёлок. Рабочий посёлок и завод, — сухо ответил ГИП.
— Понятно! —- сверкнул глазами бородач. — Понятно! Озеро тоже мешает вашим грандиозным планам?!
— Придётся засыпать, — влез в разговор зам.
— Куда же их?!— кивнул бородач в сторону белки на руле мотоцикла — она всё занималась сухарём. — Тоже под нож бульдозера? Они погибнут, понимаете? Близко нет леса, а значит, корма. А птицы?
— У меня нет времени на подобные дискуссии, — сказал ГИП.
— Ну-ну, какие там дискуссии — всё ясно. Что же, пойду по инстанциям, буду добиваться изменения ваших планов!
— Желаю успеха, — усмехнулся ГИП. — По вашему желанию коттеджи воткнут в овраги… — Он отвернулся от хозяина брезентового домика и заспешил к машине.
— Помните, — крикнул вслед бородач, — помните, люди не должны забывать, что им отведено очень небольшое место на земле, что живут они в окружении природы, которая может…
ГИП влез в машину и громко хлопнул дверкой.
— Знаю я этих пейзажистов-маринистов — бездельники! Городит чепуху…
— Это слова одного писателя-фантаста, — тихо сказал прораб Иванов. — Недавно читал — запомнилось. Да, это Бредбери…
— Что?! — повысил голос ГИП. — Вы потащили меня сюда слушать фантастику? А у меня в восемнадцать ноль-ноль совещание! — Он постучал ногтем по наручным часам.
— Это же целый лес, — сказал прораб. — Вы заметили на опушке ели? Они голубые…
Они возвратились в город по тому же пыльному просёлку, мимо однообразных овражков, поросших тусклым осинником, и дорога показалась ещё более скучной и длинной.
ГИП, соблюдая дистанцию, сидел рядом с шофёром и сердито молчал. На переднем сиденье было особенно жарко, и он часто промокал лицо платком.
Из готовых щитов, как из детских кубиков, длинные руки кранов споро собирали домики. Домик — две квартиры на две комнаты. Ещё и ещё домик. Вот уже десять домиков, схожих, как близнецы, с одинаковыми террасками, одинаковыми палисадниками за штакетником стандартной высоты.
Тяжёлый каток разглаживал дымящиеся кучи асфальта, бульдозер — железный крот — сгребал грунт и толкал в чашу озера. Сопротивляясь насилию, вода проступала сквозь земляные валы, но бульдозер рыча пятился назад, выгрызал новую порцию грунта и опять наступал. В конце концов, обессилев, вода ушла под тёмный покров, и уже ничто не напоминало о светлой озёрной глади и высоких камышах. Трудолюбивые краны собрали на этом месте просторный павильон «Кафе-столовая».
А поздней осенью, когда земля затвердела под холодной коркой, а с неба полетели первые робкие снежинки, в новый посёлок заспешили машины, гружённые мебелью, мягкими штабелями матрацев, узлами и коробками — всем тем, что необходимо, чтобы обживаться человеку на новом месте. И скоро холодный ветер уже трепал просыхающее на верёвках бельё, лаяла в чьих-то сенях собака, карабкался по крыше кот, чтобы сразиться с соперником, а дома-близнецы стали отличаться друг от друга цветом оконных штор и абажуров.
Пятнадцать домиков превратились в общежития для молодых строителей, пять заселили семейные люди.
Прораб Иванов тоже перевёз из города жену и пятилетнюю дочку Наташку. В тот же день девчонка побегала по улице и спросила:
— Пап, а зачем тут ничего-ничего не растёт? В детском садике у нас росла большая ёлочка и рябинка…
— Весной мы посадим рябинку и, если хочешь, яблоню.
Иванову вдруг вспомнилась дикая яблонька: ствол её раздваивался на уровне колен, ветки провисали под обилием мелких яблок…
— Хочу, хочу! — захлопала Наташка в ладошки. — И посадим ёлочку, ладно! Пускай она всегда растёт, а на веточки повесим игрушки.
— К Новому году привезу тебе ёлочку… из города.
Жена сказала:
— Тоскливо. Ни кустика, ни деревца — пустыня какая-то… А эти земляные бугорки за посёлком напоминают кладбище. Неужели нельзя было хоть что-нибудь оставить? Ты же говорил, что был целый лес. Представляю: летом одна пыль и жара!
— Саженцы заказаны в питомнике. Весной посадим много деревьев, и, вот увидишь, сразу станет веселее, — пообещал Иванов.
