Владимир Венгловский - Геноморф

Старик, сидящий перед т-станцией, давно потерял счет дням. Кое-какой временной меткой служила трещина, появившаяся у основания стены после землетрясения. Трещина год за годом продвигалась всё выше, разветвляясь причудливыми узорами. В конце последней зимы она задела выбитый портрет-барельеф и уперлась в наклонную крышу, отколов кусок покрытия. В образовавшемся углублении ласточки свили гнездо.

«Жрать, жрать!» – требовательно пищали птенцы.

Четырехкрылые родители без устали сновали туда-сюда, откармливая ненасытное потомство.

Жизнь на Эспере продолжалась. Накопитель гудел, снабжая т-станцию энергией. Старик ждал.

В день, когда ожидание закончилось, с самого утра собирался дождь. Выглянувшая над лесом грозовая туча неумолимо наползала, намереваясь заполнить всё небо. Под ней, на границе света и тени, в ожидании дармовой энергии носилась стая грозовиков. Сверкнула молния. Грозовики с искрящимися крыльями бросились врассыпную. Двери т-станции открылись, на пороге появился человек в помятом водонепроницаемом костюме. На бледном лице с впалыми щеками красной линией выделялись тонкие губы. Прилизанные белые волосы торчали на затылке смешным хохолком, отчего человек походил на выпавшего из гнезда птенца. Мутные глаза подслеповато щурились – такой взгляд бывает у людей, долгое время проведших в криосне тюремных камер.

– Здравствуй, – сказал старик.

Беловолосый нахмурился.

– Вы кто? – спросил он и рефлекторно потер правой рукой левое запястье с красными следами от контактов «морозильника». – Что случилось с поселком?

Сквозь буйную поросль виднелись заброшенные дома. Вокруг неподвижно сидящего старика чернела пустая земля. Шар перекати-поля, шебурша семенами, подпрыгнул и замер у ног ждущего.

– Долгий срок, – улыбнулся старик. Слова давались ему с трудом. – Всё меняется. Но я тебя дождался, Создатель.

Взгляд старика был направлен сквозь беловолосого. Тот обернулся и отшатнулся от барельефа на стене. Портрет напоминал скорее детское творчество, чем работу мастера. Но глаза получились похоже. Они пристально смотрели на беловолосого, подсказывая, как он выглядел раньше.

Потому что это было его лицо.

– Кто последний – останется октопусом навсегда! – завопил Илька и рванул к скалистому берегу.

Загрубевшую кожу на пятках кололи острые камни. Высокая трава хлестала по ногам, и сотни кузнечиков разлетались в стороны зелеными лоскутками. Илька чувствовал, что его догоняют. Кто – Август или Марийка? Длинноногая девчонка не отставала от друзей во всех их безумных затеях. А то и превосходила.

Первой поднялась в гнездо горного орла. Илька запомнил, как она протягивала на ладонях толстого неуклюжего птенца. Птенец сердился и щипал ее за пальцы изогнутым клювом.

Первой оседлала дикого гриджампа. Илька и Густик только крякнули от досады, глядя, как Марийка, хохоча, пыталась удержаться на скользкой зеленой спине.

Но сейчас Илька успел раньше. Далеко внизу блеснула ярким солнцем морская вода. Илька сбросил на ходу красные шорты и, оттолкнувшись от нагретой скалы, взвился в воздух. Под ногами разверзлась бездна. Секунды полета, когда ты взмываешь ввысь, а потом ухаешь вниз, и ветер свистит в ушах, а сердце, замерев, начинает колотиться, выскакивая из груди. Бурлящая вода приближается, и послушное тело начинает меняться. Кожа идет пузырями. Ноги разделяются, превращаясь в щупальца. Главное – сосредоточиться и помнить, кем ты хочешь стать.

Илька вытянул руки, ладони срослись, удлинились в жгуты с присосками, и мальчишка плавно, почти без всплеска вошел в воду – ух-х-х! Холод ударил по телу. Податливая мягкая кожа впитала морскую соль. Рядом бултыхнулся нерасторопный Густик, ему пришлось меняться уже на глубине. Последней стремительно погрузилась Марийка. Не оглядываясь на друзей, она поплыла к Их камню.

Копна Марийкиных волос шевелилась, когда девчонка на мгновения останавливалась, загребая щупальцами, чтобы тут же мощным толчком послать тело вперед. Илька залюбовался плавными движениями. Рядом пыхтел Густик, в его глазах читалась решимость – догнать! Во что бы то ни стало!

«Ах, так!» Илька тоже поднажал. Марийка оглянулась и неслышно засмеялась. Струйка пузырьков поднялась к поверхности из ее малиновых губ. Девчонка рванулась, гибкое тело начало обрастать чешуей.

– Не в рыбу! – завопил Илька. Рот наполнился водой, которую он выпустил через жабры. – Не в рыбу! Так нечестно! Мы договаривались только в октопусов!

Но Марийка плыла уже далеко впереди. Илька мысленно чертыхнулся и поспешил измениться.

Конечно, и в этот раз девчонка успела первой. Ребята лежали на мокром, покрытом скользкими водорослями Их камне, и волны касались ног белой пеной. Ласковое солнце грело кожу. Ссориться не хотелось, тем более что Марийка не настаивала на своей победе.

– Гроза будет, – сказал Густик.

Илька тоже заметил нескольких грозовиков, поднявшихся в небо, и спорить не стал.

– Хорошо бы измениться в грозовика. – Марийка приподнялась, опершись на локти, и хитро посмотрела на мальчишек. – Окунуться в тучу, поймать молнию. Что скажете?

– Нет, – нахмурился Густик. – Опасно.

– Трусишки! – воскликнула Марийка и бултыхнулась в воду, окатив друзей холодными брызгами.

– Держи ее! – Илька и Густик бросились вслед за девчонкой.

Их ждала обратная дорога, новая гонка, острые камни, колючая трава с неугомонными кузнечиками и детская радость жизни.

– Где ты был, Илья?! – грозно спросила мама, чистившая принесенный отцом улов. – Опять со скалы сигали?!

После этого наказанный Илька сидел на кровати в своей комнате, поджав ноги и обхватив колени. Вспоминались мамины заплаканные глаза – но не из-за него, Ильки. По пути домой он встретил тетю Ингу, а мама часто плакала после ее ухода. Илька услышал, как папа подошел к маме и пытался утешить, шепча что-то ласковое.

– Уйди! – воскликнула мама.

«Хрясь!» – послышался удар разделочного ножа по доске.

– Не могу! Устала за всех переживать. За сорванца, который бегает неизвестно где и разобьется так, что регенерировать будет некого. За тебя, которого в любой момент может сожрать кит. За сестру… Где ее муж?! Где Ольхерт?! Ушел?! Бросил?! Что с ним случилось?! Ты хочешь, чтобы я тоже стала вдовой?!

«Хрясь!» – И рыбья голова со стуком упала в ведро с требухой.

– Уйди! Не прикасайся ко мне своими щупальцами! Фу! Сначала верни тот облик, что я любила! Это всё Ольхерт виноват! Посмотри, в кого превращаемся мы и наши дети! Не люди, а монстры какие-то!