Александр ЧУМАНОВ
ИВАН РОДИЛ ДЕВЧОНКУ
Наступало лето. День ото дня солнце припекало, все сильнее, земля оттаивала, сантиметр за сантиметром прогревалась вглубь, и однажды это благодатное тепло коснулось Иноземцева. Он долго не хотел просыпаться, все цеплялся за обрывки приятных сновидений, все ворочался в своей хитиновой скорлупке с боку на бок. Ему снилась женщина, необычайно красивая и совершенно незнакомая, ласковая и кроткая женщина, каких вообще никогда не существовало в природе.
Зародившееся где-то в глубине организма чувство всепоглощающего голода окончательно вывело Иноземцева из оцепенения. Он потянулся, так что хрупнула и раскололась тоненькая оболочка, всю зиму отделявшая Иноземцева от окружающей действительности. И окончательно проснулся.
— Черт с ними, с бабами, — сказал Иноземцев сам себе, — жрать охота.
Он выбрался из-под земли и оглядел окрестности. В окрестностях ничего замечательного не обнаружилось. Иноземцев отряхнулся, оглядел себя и тоже остался не вполне довольным. На нем был желто-зеленый в черную полоску финский костюм, не очень модный, однако новый, итальянские туфли, достаточно модные, однако уже успевшие потускнеть. Дополняли гардероб белая рубашка с изрядной примесью синтетики, широкий галстук и часы «Электроника».
«Униформу придется сменить, — подумал Иноземцев, — в таком виде стыдно появиться перед знакомыми».
Он откинул жесткие надкрылья пиджака, под ними оказались тонкие, прозрачные, ненадежные с виду крылышки. Иноземцев придирчиво осмотрел их, но никаких видимых изъянов не обнаружил. Крылья выглядели сработанными на совесть, хотя нигде не удалось обнаружить любимых Иноземцевым магических букв: «Маде ин…»
— Отечественные, — хмуро пробурчал он, — хряпнешься и костей не соберешь.
Он помахал крыльями в ту и другую стороны для пробы, осторожно взлетел. Не торопясь, не набирая высоты, Иноземцев долетел до ближайшего шоссе и у обочины приземлился. Он с непривычки здорово устал, раскраснелся, вспотел. Аккуратно сложил крылышки на место, чтобы никогда больше ими не пользоваться, поправил пиджак. Из-за поворота показалось такси. Иноземцев небрежно махнул рукой.
— Вперед! — так же небрежно сказал он, пристегиваясь.
— Да мне еще на заправку…— начал было шофер.
— Ше-еф! — укоризненно растягивая короткое слово, остановил его Иноземцев.
Он повесил шляпу на то место, где значилась безоговорочная с виду надпись «Не курить!», достал из кармана пластиковую пачку «Филипп Моррис», ловко выщелкнул из нее две сигареты.
Через двадцать минут машина подрулила к дому Иноземцева.
— Красный рубль, достаточно? — спросил он, протягивая таксисту деньги и не поворачивая головы.
— Спасибо, вполне, — ответил таксист и побежал открывать пассажиру дверцу. Иноземцев терпеливо дождался, пока он это сделает, и не торопясь вылез, заложив руки в карманы.
Открыв дверь квартиры, Иноземцев сунул ноги в тапки, снял пиджак и прошлепал на кухню. Он сварил яичко всмятку, кофе, тарелку овсянки. Но привычный когда-то английский завтрак после длительной спячки показался ему недостаточным. Слегка поколебавшись, Иноземцев открыл бар. Некоторое время он разглядывал разноцветье иностранных наклеек, потом решительно взял с полки бутылку водки. Он выпил залпом полный фужер, закусил его изрядным шматком сервелата, смачно рыгнул и почувствовал себя в полном порядке.
И снова захотел спать. Иноземцев принял горячую ванну, почистил зубы, переоделся в пижаму. В спальной его дожидалась огромная квадратная кровать. Иноземцев зарылся в постель с головой, и ему стало так же уютно и спокойно, как совсем недавно в хитиновой скорлупе.
Он заснул и проснулся только под вечер. Вечер был периодом максимальной активности Иноземцева. Он встал, снова почистил зубы, выпил стакан простокваши и закурил вторую за день сигарету. И засел за телефон.
Подскакивай, распредвал я тебе сделал, — говорил он кому-то на другом конце провода, — только не забудь, с тебя два билета на творческий вечер Мармеладова в Останкино. И чтоб места были рядом с телекамерами.
— Мне нужен китайский кафель, бассейн на даче хочу облицевать, — сообщал он другому собеседнику, — взамен могу предложить японскую аппаратуру плюс полное собрание сочинений велико го Мармеладова в бархатном переплете с дружеским автографом автора и плюс еще чего пожелаешь.
— Готов по дружбе обменять коллекцию монет из гробницы Тутанхамона на коллекцию икон работы Рублева, — говорил Иноземцев третьему.
Он провел у телефона несколько часов кряду, трижды набирал другие города, дважды заказывал международные разговоры. Он беспрерывно отвечал на звонки соседнего аппарата, одновременно что-то записывал, делал пометки в календаре, щелкал клавишами диктофона, перематывая магнитную ленту взад и вперед…
К девяти Иноземцев изрядно притомился. Он оставил нагревшийся телефон остывать, облачился в джинсовый костюм фирмы «Вранглер», натянул фирменные кроссовки. Красная «Лада» поджидала его у подъезда.
Иноземцев прогрел двигатель и мягко тронул машину с места. Он ехал, тщательно соблюдая все правила дорожного движения, какие только попадались на пути, кивая милиционерам. Он припарковался на стоянке неподалеку от Дома ученых, проверил, все ли дверцы надежно заперты.
В вестибюле его встретили как старого знакомого. Спросив по дороге кого-то о творческих планах, пожелав кому-то творческих успехов, кому-то кивнув, кому-то пожав руку, кого-то даже облобызав, Иноземцев проследовал в ресторан, где окончательно смешался с учеными. Он был со всеми знаком, был весел, остроумен, щедр. Он говорил красивые тосты, усердно налегая на минеральную воду, много и весьма умело танцевал. Там он выкурил третью, последнюю по его норме сигарету. Там же Иноземцев познакомился с Варварой, кандидатом неведомых для него наук, натуральной блондинкой, самой лучшей из попавшихся ему в тот вечер на глаза женщин.
Варвара напоминала Иноземцеву ту, которую он видел во сне, когда еще был куколкой. Правда, довольно скоро Иноземцев понял, что это сходство только кажущееся. Но не подал вида.
Он увез Варвару к себе на квадратную кровать.
— Ты кто? — жарким шепотом спросила она его в темноте.
— Эонимф — честно ответил Иноземцев.
— Я знаю, что такое эонимф— сказала Варвара, — этим словом энтомологи называют насекомых, которые долгое время пребывают в почве в состоянии покоя. Иногда несколько лет. Что ты хотел этим сказать?
Только то, что сказал.
