Ознакомительная версия.
Мертвые стали приходить ко мне, когда я вошел в возраст Христа.
Сначала ко мне явился давно умерший друг. Он стоял каждую ночь в дверях спальни, закрыв лицо руками, и не желал уходить.
Я кричал, что не хочу его видеть, вопил от ужаса, требовал, чтобы он немедленно убрался туда, откуда он пришел, я уговаривал его уйти, и даже грозил ему. Но все было без толку. Виктор являлся снова и снова, и я, сидя на своей широкой кровати, мог наблюдать его скорбную позу и белесые, словно выцветшие в смерти, волосы.
Следом за Виктором объявилась бывшая возлюбленная. Я расстался с нею много лет назад, и не мог знать, что она давно уже не на этом свете, а на том. Возлюбленная сидела на подоконнике, прикрытая тюлевой занавеской. Лунный свет рисовал очертания ее обнаженного тела. На гладкой в прошлом коже сквозь тюль проступали трупные пятна. Худые плечи, которые я когда-то целовал, лучились могильной синевой.
При виде ее неподвижной фигуры и тусклого взгляда, лишенного жизни, я ощутил, что схожу с ума.
Наутро я перерыл все свои записи, пытаясь отыскать ее телефон. И, все же, нашел. В старой записной книжке, засунутой на самое дно ящика стола.
Незнакомый мужской голос поведал мне, что Наденька давно умерла. А до этого она долго и тяжело болела. Перенесла несколько серьезных операций… Ему, видимо, хотелось выговориться, но я положил трубку…
А однажды я проснулся от странного скрипа в гостиной. Скрипело старое кресло-качалка, оставшееся от деда. Я покинул постель, вышел в гостиную и застал своего деда, умершего много лет назад, в его любимом кресле. Старик, как и все пришельцы с того света, вел себя апатично, просто сидел и смотрел в никуда, не обращая на меня никакого внимания. Словно меня здесь не было. А эта гостиная, да и вся моя квартира, отдана во власть смерти…
Потом приходили другие мертвые, их было много, знакомые и незнакомые, полуразложившиеся и неживые, они лежали на полу с закрытыми глазами, со свечой в истонченных недугом руках на груди…
Но эти трое являлись ко мне чаще остальных. И всегда растворялись к утру, оставив после себя слабый запах тления и привкус потустороннего ужаса, от которого я не смог избавиться уже никогда…
– А ты не думал, что они хотят что-то тебе сказать? Поведать о чем-то?
Я растерянно поглядел на отца Митрофана:
– Тогда они избрали странный способ. Во всяком случае, я не слышал от них ни слова. Они всегда молчат.
– А с чего ты решил, что они пытаются что-то тебе сказать словами. Возможно, сами их образы говорят с тобой?
– Что ж, я думал об этом, – сознался я. – И немало. Но я не хочу ничего знать о мертвых. Я хочу только одного… – я едва не сказал «покоя», но вовремя исправился, – я хочу избавиться от них…
– О подобных случаях мне известно, – кивнул отец Митрофан, в его взгляде я прочел сострадание, – и я попробую тебе помочь. Правда, мне еще никогда не приходилось избавлять прихожан от нечистого. Может, тебе стоит обратиться к более опытному священнику?
– Нет, – ответил я, – я доверяю только вам…
– Хорошо, – он скорбно качнул головой, и я понял, что он не уверен, что поступает правильно, – хотя у меня есть кое-какие сомнения, я сделаю все, что от меня зависит…
Прежде я никогда не бывал в церкви. У меня не возникало потребности в покаянии. Крещенный раннем детстве, в деревне, где жил мой дед, я даже креста никогда не носил. Хотя отец несколько раз заводил со мной разговоры на тему Бога. А мне все казалось, что у него «бзик» на религиозной почве…
Обратиться в церковь в этот раз мне порекомендовал простой прохожий.
Трясущийся от ужаса, я сидел на ступенях возле подъезда. Шел проливной дождь, и я вымок до нитки, но домой идти боялся. Там были они. Мне было холодно, меня колотил озноб, но я все сидел и сидел.
И когда незнакомый человек заговорил со мной, поинтересовался все ли со мной в порядке, я вдруг излил ему душу, рассказал о том, что меня посещают мертвые. Сердобольный прохожий отнесся к моим откровениям с пониманием.
– Сходи в церковь, – посоветовал он, – даже если не помогут, от страха избавишься…
Погруженный в себя, я брел по заполненной народом шумной улице, наталкиваясь на случайных прохожих, каких-то сердитых старух.
Мне еще никогда не приходилось думать, будто я сошел с ума. Но если ты видишь, мертвых, то поневоле усомнишься в собственном рассудке.
Может быть, мне лучше было бы обратиться к врачу? Но тогда меня почти наверняка заперли бы в четырех стенах, изолировали от нормальных людей. Они, нормальные, даже предположить не могут, что к кому-то из них точно так же, как ко мне сейчас, могут однажды придти мертвые…
Окропление святой водой не помогло. Стало только хуже.
В эту ночь их было много больше, чем обычно. Их белесые лица светились во мраке жуткими масками. Более того, мне впервые показалось, что я слышу тихие завывания, будто хор пронзительных голосов выводит тоскливые рулады прямо внутри моей бедной головы.
На следующий день Митрофан по моей просьбе остался у меня. Я был почти доведен до истерики, я очень просил его быть со мной, когда они придут, и он, проявив милосердие, пошел навстречу моим уговорам.
Мы сидели со святым отцом в полумраке, вокруг горели принесенные из церкви свечи. Треск от них стоял такой, словно мы подожгли коробку с пистонами.
– Это нехорошо, – заметил отец Митрофан, вид у него был напряженный.
Мы еще немного посидели в тишине, ожидая, когда они придут.
Как я уже упоминал, в этот день я мне было очень не по себе. Наверное, после очередной бессонной ночи, да еще от всех волнений предыдущих ночей, мне стало казаться, будто это не свечи горят в комнате, а сама реальность оплывает восковой свечой, и сам я вскоре стану языком пламени, займусь огнем, погружаясь в адскую бесконечность боли и страданий.
Я тяжело задышал и привалился к стене. Меня лихорадило.
– Все будет в порядке, – постарался успокоить меня отец Митрофан, видя, что со мной происходит, – Бог с нами.
В ответ на эти слова, я вдруг ощутил приступ отчаянного гнева. Рот мой разжался сам собою, и я выдохнул, почти прорычал:
– Это расплата!
– Не надо так, – заволновался отец Митрофан, и поднял ладони перед собой, то ли испугался, то ли этим жестом хотел меня успокоить, – то, что сейчас происходит, это нормально. Это бесы в тебе неистовствуют. Это пройдет.
Судя по всему, он окончательно утвердился в мысли, что имеет дело с бесноватым. А меня вдруг всего затрясло, и я, уронив лицо в ладони, разрыдался. Слезы дали мне очищение, стало спокойнее… и в то же время я снова услышал завывание внутри своей головы. Совсем как прошлой ночью. Мертвые пришли разделить мое одиночество. Но я был не один. Рядом со мной сидел отец Митрофан.
Ознакомительная версия.
