Александр Шакилов
Контракт-Я
Поздний ужин – по понятиям: никакой курятины, ибо курицу, как известно, топчет петух. Аньяш, женушка моя, однажды умудрилась-таки подсунуть мне окорочка под майонезом. Пришлось устроить легкий скандал с непринужденным мордобитием. Посему: йогурт – скоромное; свининка жареная – пока Аллах не видит; две тарелки борща – ну люблю я борщ; и три чашки кофе, чтоб лучше спалось. Поррядок! – и баиньки-баю; завтра ох какой денек предстоит тяжелый.
Завтра?
Сегодня!
Будильник бьет по пяткам, злобное устройство. Подъем – нехотя, лениво, сопя в две дырочки. Сигаретку в зубки, крестец на стульчак. Потом: умыться, побриться. Лаваш и плов – гор-рячие! – это на завтрак. Ай-я-яй, пальчик болит! Все, пора на работу. А не хочется. Спать хочется. А надо.
Шагом ма-а-арш-ш!!
И мы уже в офисе. Здрасьте, дорогие, рад, рад. И вы? Ну так взаимно, бывает, да уж, бывает, приятно, да-да, приятно.
Что? Оп-паньки! Уже ждут-с?!.
Присаживайтесь, угощайтесь, зайка, принеси нам чифирчику, Василий Петрович любят с молочком, да-с, любят, да-да, Василий Петрович, о-хо-хо, ну шутник, ну озорник, ну… А попочка у нее, Вы правы, ничего, у меня же вкус! – отменная малышка, сам выбирал, сам проверял, да-с.
Адвокаты, подписи, печати? Обсудим? Как скажете, Василий Петрович, как скажете. В баньку? Помыться? И секретаршу с собой? О, Вы правы, кто же будет стенографировать?! Хо-хо, она прекрасно стенографирует в баньке, да-с, хо-хо, ну Вы и шутник! Зайка, нам бы попариться, подготовь документики и купальничек, да-да, мой любимый, да-да, синенький, с ниточкой сзади и без ниточки спереди, да, зайка, да-да, зайчонок, понимаю, ну конечно, ты замужем, а кто не замужем? Ну-у, не будь бякой, Василий Петрович хотят, мы не можем отказать Василию Петровичу, ведь правда? и лишить фирму контракта? хорошего контракта?
В девять? А не поздно? Заодно и поужинаем? Залететь за Вами? Как скажете, Василий Петрович, как скажете… Увидимся, обсудим, не прощаюсь.
* * *
Крыша небоскреба, одного из многих, вросших в асфальт от мечети на Пушкинской до станции монорельса у Госпрома. Вертолет чмокнул-хлюпнул посадочными присосками в центр разметки. Тютелька в тютельку. Пилот – профессионал, а не кусок фекалий, это уж точно, за это мы можем поручиться.
Мы спустились по – клац-клац-ступеньки – трапу. Естественно, после Василия Петровича. Василий Петрович всегда в авангарде. А то, серьезный клиент, три срока, два побега, возраст опять же, корона, статус, контрольный пакет в общаке, меценат к тому же: семь мечетей за свои бабки – разве это не серьезно? Куда нам, после малолетки…
Потому и пресмыкаемся, но в меру. Нас тоже блюсти надо. Не пальцем деланы, суры изучали, на нарах лежали.
Красные фонари: шелк и бумага, тонкие рисунки, иероглифы.
Встречают. Киваем – снисходительно, мол, ша, креветки, я здесь купаюсь. Не мы, но я. Уяснили?
Уяснили, кланяются, лепечут – хорошие, правильные гейши. Спецзаказ как-никак, без ерунды, но с наколками – драконы на причинных местах, очень эротично, очень. Но под кимоно не видно. А жаль, ага, очень жаль. Главное, от профсоюза юдзе никаких нареканий и быть не может: все – уровень! – чинно, прилично. Ну-у, почти прилично.
– Сначала пусть ноги раздвинут, а потом и голоса послушаем? – Василий Петрович смеются: хи-хи-хи, ха-ха-ха. И я смеюсь. А чего не посмеяться? Шутка хоть и добротно бородата и пылью рассыпалась, такая древняя, но… смеюсь: ха-ха-ха, хи-хи-хи!
– Конечно, конечно, Василий Петрович! Сорок восемь поз! Каждая девочка знает, каждая умеет!
– Поживем – увидим.
Юная кидо ласкает струны обтянутого собачьей кожей сямисена. Музыка нежна, как лепесток лотоса, прожеванный мясорубкой. Для юной кидо искусство-гей неотделимо от самой жизни. Впрочем, так изначально и задумывалось – по высшему разряду. Черный лак деревянных гэта… кажется, сейчас малышка улыбнется: «Счет отправьте мне домой», и, веселая и беззаботная, побежит мыть ручки перед осяка: чашки ждут, сакэ уж стынет.
Почему кажется? Так и есть! Уверенно: побежит-побежит! С низкого старта, но не сегодня. Ведь почетная миссия: она же в воротах, гостей встречает-принимает.
– Прошу!
– Не проси, не бойся и не верь… – по привычке, рефлекторно бурчит Василий Петрович Заповеди. – Не проси… Мальчишка… Я помню, под конвоем оправлялись: полчаса утром, полчаса вечером – дважды в день, и больше не проси. И не просили! Бегом, конвоиры на подарочки не скупятся, овчарки поводки рвут, слюной захлебываются… А ты, малец, небось даже параши не застал? Сразу на канализацию попал?
– Ага, Василий Петрович, сразу.
Свирепость тигра. Ненависть обманутой пантеры. Василий Петрович хватают ближайшую кошечку-нэко за локоть и швыряют спиной на бамбуковую циновку:
– Что ты мне шлюшек-дзеро подсовываешь?! Чайный домик?! Я сказал: в баню! Хочу в баню!!!
* * *
Василий Петрович предпочитают портер, а все равно какой. И копченого угря. А мы любим светленькое, «Туборг», холодненькое. И крабовые палочки. И копченого угря, чтоб Василию Петровичу не скучно одному трапезничать.
Василий Петрович молодца-бойца: перчик торчком сразу, без задержек и дополнительной стимуляции. Скоренько засеменил к моей зайке-секретарше. Старый ловелас – полотенце содрал, нагнул девочку рачком, шлепнул по попке, погладил бока – и засадил без предисловий. Да так, что у маленькой слезы брызнули и тушь поплыла.
Коммерсант! Уважаемый человек! Грудки лапает, кряхтит, доволен, старый козел, костлявой обвисшей задницей вертит, наслаждается.
– Ох, побаловал дедушку: давно я так глину не месил. Ты женат?
– Сходняк одобрил.
– Зря. Сам – себе хозяин. И чист перед Законом. Отдыхал от мирской суеты?
– А как же, Василий Петрович, а как же.
Кустистой бровью:
– Точнее?
– Одна ходка.
– Мало. Опыту, считай, никакого. Где?
– Сибирь-матушка. Усиленный.
– Статья?
– Влажная.
– Э?
– Выжил, падла. Но под себя ходит.
– Эх, пацанва, ничего от вас путного. Однако не валет и работать умеешь, признаю. Наслышан, хвалили твою контору: не барышник, баян по боку, дело знаешь, грамоте обучен.
– Приятно. От Вас-вы. Вдвойне.
– Ну и?
– Бумаги?
– Давай.
– Даю.
Шелест страниц. Беглый просмотр:
– Молодец, хоть и молод, а молодец: скидки правильные, условия без понтов. Уважаешь Закон?
– Уважаю. И заслуги, и годы, эполеты тоже.
– Поставки?
– Четко.
– Форс-мажор?
– Исключен, головняк. Неустойки, сроки – за наш счет.
– Выхлоп? Чистый?
– Сто два процента.
– Приемлемо. И весьма.
– Здесь и здесь. И печать.
– Что? Печать?! Мальчишка! Зуб даю!
– Зуб – это серьезно. Слишком. Нам бы попроще, мы же помельче, печать нам бы…
