Юрий Бурносов - Песня Сольвейг

Юрий Бурносов

ПЕСНЯ СОЛЬВЕЙГ

(из цикла "Грядущее Завтра")

Штурмбаннфюрер СС Кеслингер завтракал. Дитрих постарался на славу: хату для штурмбаннфюрера нашли опрятную, хозяйку выставили в сарай. На стене висел портрет Сталина в рамке - не успели убрать, но Кеслингеру он не мешал.

Штурмбаннфюрер доел омлет, положил вилку, промокнул губы салфеткой и задумался: выпить рюмочку коньяка или же не пить. Коньяк был настоящий французский, он сам купил его в Гренобле. Нет, пожалуй, с утра не стоит... Чертова Россия. Или это называется Белоруссия? Ах, все равно - Россия... После Франции, после зеленых виноградников и парижских мостовых - сюда, в грязь и кровь.

Глинобитные хижины. Коровье дерьмо. Дороги, которые язык не повернется назвать дорогами. И противник, который воюет совсем не так, как остальные. Кажется, это будет совсем другая война, не французский вояж и не прогулка по Люксембургу и Бельгии.

За окном ревели моторы: парни Фогеля гоняли по улице нелепый русский танк, чудовище с пятью башнями.

Подобные Кеслингер видел у французов, но русский был еще идиотичнее.

Пожалуй, надо сфотографироваться на его фоне, решил штурмбаннфюрер, пока они не начали расстреливать танк из пушки. Танкисты любят проверять, где броня тоньше и куда вернее бить.

В комнату вошел Дитрих.

- Приятного аппетита, штурмбаннфюрер, - сказал он.

- Я уже позавтракал. Неплохо, неплохо...

Уберите эту усатую образину со стены, - кивнул Кеслингер. Дитрих поспешно снял портрет и сунул его за шкаф.

- Что нового? - поинтересовался Кеслингер, заметив, что адьютант что-то хочет сказать, но не решается.

- Я не хотел вас беспокоить за завтраком, - сказал Дитрих. - Привели пленного.

- Пусть допрашивает Циммер. Или Хазе.

Это их работа, - поморщился Кеслингер.

- Тут другое, штурмбаннфюрер. Это русский генерал. И, осмелюсь сказать, странный генерал.

- Странный? Надеюсь, у него не две головы? - Кеслингер улыбнулся, и Дитрих облегченно вздохнул. - Ну хорошо, давайте вашего странного генерала сюда.

Кеслингер сдвинул в сторону тарелки и сел на табурет. Двое автоматчиков ввели пленного, и у штурмбаннфюрера поднялись брови.

- Это генерал? - спросил он, оборачиваясь к Дитриху. - Это же мальчишка!

- Тем не менее это русский генерал-майор, - развел руками Дитрих. - Мы проверили документы. Вот, возьмите, тут все бумаги и личные вещи.

- Я могу сесть? - спросил генерал на отличном немецком.

- Разумеется, - кивнул Кеслингер. - Эй, дайте ему табурет и проваливайте! Дитрих, я вас позову, если понадобится.

Генерал сел на лавку у стены.

Действительно, генеральская форма, звездочки в петлицах, пустая кобура не ремне. Левая рука его была перевязана грязным окровавленным бинтом, босые ноги сбиты в кровь. Невысокий, худощавый, светловолосый. Арийский тип, подумал Кеслингер. Как интересно смешивается кровь. Вполне мог бы маршировать под Триумфальной аркой вместе с парнями Кеслингера, тогда еще гауптштурмфюрера. Но молод, как молод! Что за маскарад?!

Русский внимательно смотрел на штурмбаннфюрера, словно изучая.

- Сапоги, разумеется, отобрали, - раздраженно констатировал Кеслингер. - Извините, герр генерал, эти солдаты... Значит, переводчик нам не нужен. Откуда знаете язык?

- Изучал, - туманно ответил генерал. - Я знаю несколько языков.

- Хорошо. Меня зовут Кеслингер, штурмбаннфюрер Кеслингер.

- Эсесовец, - понимающе кивнул генерал.

- Эсесовец, - согласился Кеслингер. - Ваши сведения об СС, разумеется, подсказывают, что я вас тут же начну пытать? Разочарую вас: поверьте, не собираюсь. Более того, не люблю.

Не буду покрывать гестапо, но СС - не совсем то, чему вас учили в Академии Генштаба. Как вас зовут, герр генерал?

- Силантьев. Андрей Силантьев.

- Сколько вам лет? Я не склонен подозревать вас в розыгрыше, не время и не место, к чему это вам. И все-таки? Вы слишком молодо выглядите.

- Двадцать восемь, - сказал генерал.

На вид ему вряд ли можно было дать и двадцать два, и Кеслингер покачал головой:

- Странно. В вашем возрасте - и такое звание...

- А сколько лет было Рычагову, Смушкевичу, Голованову, Черняховскому? устало спросил генерал. - Вас это не удивляет? У нас была солидная чистка в армии, вы должны знать. По-моему, в Берлине это по большей части и состряпали. Убрали много ненужных людей, но зацепили и действительно специалистов... Тем не менее, в результате талантливая молодежь продвинулась в чинах.

- Так вы, значит, представитель этой самой талантливой молодежи. Похвально. Хотите коньяку? Сигарету?

- Не употребляю.

- Вот как? - удивился Кеслингер. - Хотя почему бы и нет. Наши познания о русских привычках и традициях сродни вашим познаниям об СС. Вы командовали корпусом? Дивизией? Штабист?

- Представитель Ставки. Специальный представитель.

Кеслингер хмыкнул. Специальный представитель Ставки - это что-то новое. Или генерал врет? Молод, очень молод. Капитан, ну, подполковник... И то если летчик, они продвигаются в званиях быстрее. Но генерал? Впрочем, русские есть русские. Не исключено, что ему доверяет сам Сталин, например. Отсюда и звание.

Штурмбаннфюрер повертел в руках документы, пощелкал предохранителем генеральского пистолета.

- Я советую вам отдохнуть, генерал. С вами будут обращаться хорошо, это я вам гарантирую. Вечером продолжим беседу. Не вижу смысла передавать вас сразу в чужие руки. Если честно, мне просто нечем заняться, а вы можете если захотите - стать интересным собеседником. Уверяю, никакие военные секреты мне не нужны - их будут выуживать у вас позднее. Русским осталось воевать не больше месяца, так что любые секреты просто теряют смысл.

Генерал сощурился, словно хотел что-то возразить, но промолчал.

Кеслингер вызвал Дитриха и, кивнув на Силантьева, сказал:

- Обращаться хорошо, обед - как для меня. И верните генералу сапоги, Дитрих.

* * *

- Мы нашли фортепиано, штурмбаннфюрер! - сказал Дитрих, неумело скрывая радость.

- Фортепиано? В этой дыре?

- В школе, штурмбаннфюрер. Эти идиоты танкисты уже успели погасить несколько сигарет о клавиши, но инструмент цел. Сейчас его должны привезти... Кажется, уже привезли.

За окном рыкнул останавливающийся "бюссинг" и солдаты загомонили, сгружая громоздкий инструмент.

- Осторожнее! - прикрикнул Дитрих, когда они внесли фортепиано в комнату. Кеслингер поставил табурет и откинул крышку.

В последний раз он сидел за клавишами в Магдебурге, три месяца тому назад. И уж никак не ожидал, что в этой глуши найдется хоть какой-то инструмент. Штурмбаннфюрер осторожно взял аккорд, другой... В принципе, на таком дерьме он еще не играл, но многое в жизни нужно делать в первый раз. Уже то, что в этой дыре нашлось фортепиано, есть маленькое чудо. Его даже, кажется, настраивали!