Юрий Леднев, Генрих Окуневич
Крах «Дископопа»
«В наш век даже музыка стала экологической проблемой».
Из выступления на совещании
После того рокового случая мы так ни разу и не появились перед публикой. Дорога на сцену нашей группе закрыта теперь практически навсегда.
Иногда мы собираемся вместе у кого-нибудь из нас дома, чтобы поиграть в свое удовольствие. Но перед тем тщательно осматриваем комнату, чтобы в ней (избави бог!) не оказалось какой-нибудь живности вроде мухи, таракана или комара. Иначе, если о том станет известно властям, нас на основании статьи закона «О причинении страданий животным» могут упрятать в тюрьму. Музыка когда-то популярного на всей планете «Дископопа», победителя многочисленных фестивалей и обладателя кубка «Музыка века», буллическим решением Международного суда оказалась практически под полным запретом.
Наигравшись всласть, мы отдыхаем. И тогда в нашей памяти невольно всплывает тот черный день, когда проклятый рок гастрольного недоразумения свел нас со стратдиносами — эндемами планеты Флора.
Да, денек это был самым скверным во всей нашей творческой биографии! По количеству недоразумений и нелепых случайностей он был просто урожайным…
В ожидании администратора Космосконцерта, который должен был сопровождать нас на гастролях, мы сидели в «забегаловке» и травили веселые истории и анекдоты.
«Забегаловкой» на нашем музыкальном жаргоне называется комната, где в былые времена пассажиры получали инструктаж и проходили таможенный и медицинский контроль. Теперь, когда космические перелеты стали обычным делом, безопасным для землян, строгие формальности отпали сами собой, а комната и оборудование контроля остались чем-то вроде экспонатов для туристов. Командированные и экскурсанты перед отлетом частенько забегают сюда, чтобы по старой привычке выпить на дорогу по стаканчику безградусной и со сладострастным удовольствием щелкнуть по компьютерному антиалкогольному носу когда-то грозного и неподкупного, а теперь бездеятельного и безобидного, как старый уж, служаки-робота.
До отлета по расписанию нам оставалось более десяти минут. Алексей Кабачинский, наш весельчак и насмешник, король бой-ритма, рассказывал веселый анекдот, как на свет божий появился стиль «ретро», который стал оппонентом «новой волне». Содержание анекдотца заключалось в следующем: в криогенной капсуле старого космического дредноута, по недоразумению заброшенного в прошлом веке в соседнюю галактику, была обнаружена целая бригада замороженных артистов Москонцерта, в полной сохранности пролежавшая в ней более ста лет.
— Опять у нас маленькое гастрольное недоразумение! — возмутился оттаявший конферансье, узнав о казусе.
Алексей так здорово копировал размороженных коллег из «ретро», что мы просто валились от хохота, не подозревая, что проклятый демон недоразумения уже витает над нами.
В этот веселый момент к нам ворвался юноша лет четырнадцати, в немыслимых портках с короткими штанинами, которые носили еще в прошлом десятилетии. Глянув на нас глазами дворняги, он по-школьному прокричал:
— А! Вот вы где! А я вас ищу по всем комнатам!
Из того, что он назвал «забегаловки» комнатами, мы сразу поняли: парень в нашем деле полный профан.
— Что ты от нас хочешь? — спросил его наш руководитель Попов.
Захлебываясь школьной скороговоркой, юноша выпалил:
— Администратор товарищ Дубоносов просил передать вам, что вместо него полечу с вами я! Вот гастрольное удостоверение! — он показал папку с грифом Космосконцерта.
— А где он сам?
— У него заболела мама. Он сказал, чтобы я заменил его…
Глянув на часы, новоиспеченный администратор вдруг испуганно закричал:
— Скорее! Скорее! А то опоздаем! — и выскочил на улицу.
Юноша показался нам тем забавным увальнем и растяпой, над которым вечно измываются в школах, пиратничают во дворах. Угловатый, нескладный, он бежал впереди нас к взлетной площадке и, оборачиваясь на ходу, постоянно торопил: «Скорее, скорее! А то опоздаем!» В общем, весь его вид и поведение так и напрашивались на острый язычок.
Как только мы расселись в креслах космобуса, Виталий Огнев, великий виртуоз маш-рока, любитель розыгрышей, спросил его с тонким ехидством:
— Юноша, откройте нашей группе вашу фамилию, имя, отчество и семейное положение?
Парень живо привстал в кресле и с готовностью, как на уроке, отбарабанил:
— Я Сергей Кипарелли, студент консерватории по классу скрипки! Отчество — Петрович!
Герман Вильдек, король чип-шока, глянув на портфель и футляр в его руках, перехватил эстафету розыгрыша:
— Сергей Петрович, а что это у вас в руках?
— В правой — музыкальный инструмент, а в левой — ноты!
Мы откровенно грохнули в ответ на его слова. По-нашему, таскать с собою ноты все равно, что ходить с сопливым носом.
А розыгрыш, в котором участвовала вся группа, продолжался. Мы с деликатной тонкостью обсмеяли его штаны, прическу, выяснили, что он не умеет петь, плясать, показывать фокусы, курить табак, целоваться с девушками, таскать конфеты из маминого буфета и прочее и прочее…
— А что же ты тогда умеешь?
Парень открыл футляр, достал из него скрипку и, нежно погладив деку, заявил:
— Я умею играть на скрипке. А это настоящий Страдивари. На него паспорт есть…
— Скрипка! — так и ахнули мы. — Ты собираешься играть на скрипке?
— Да! — с гордостью подтвердил Кипарелли. — Скрипка — это богиня музыки!
— Ты, конечно, играешь на ней Баха, Венявского, Чайковского и всяких других классиков, которых выучил еще в музыкальной школе?
— Да! — самоуверенно признался он. — И буду пропагандировать музыку великих корифеев человечества на других планетах!
От высказанной вслух гениальной идеи он просветленно улыбнулся, что очень задело наше авангардное чувство.
— А ты знаешь, что на других планетах совершенно не выносят классических произведений? — провокационно сказал Попов.
— Этого не может быть! — фанатично возразил он. Обида за непочтение к классикам вспыхнула в его глазах.
Тут мы буквально навалились на его психику, рассказав с жуткими подробностями, как на одной планете аборигены съели известного скрипача вместе со скрипкой и нотами. Во время рассказа выдуманной истории мы с наслаждением наблюдали, как у парня пропадала самоуверенность, а в глазах загорался испуг. Он поднялся с кресла и со словами: «А я так мечтал о космических гастролях», — направился к выходу. (Если бы мы знали тогда, чем мог обернуться для нас его уход!)
