Джек Уильямсон
Взгляд в прошлое
С сигарой что-то не ладилось.
Но Брек Веронар не выбросил ее. Табак, выращенный на Земле, дорого ценится здесь, на Церере. Брек еще раз подрезал кончик и снова щелкнул зажигалкой. На этот раз он раскурил сигару, но она почему-то отдавала странным, кисловатым запахом тлеющей бумаги.
Брек Веронар, по рождению Уильям Уэбстер, землянин, сидел в своем большом, хорошо обставленном кабинете, смежном с лабораторией арсенала. За пердуритовыми окнами неясно вырисовывались стоявшие в ряд огромные приземистые башни фортов, которые охраняли военную базу Астрофона. В кристально чистой искусственной атмосфере астероида они казались еще больше, чем в действительности; теоретически их мощные двадцатичетырехдюймовые пушки, снабженные автовизором Веронара, могли обстрелять пространство до самой орбиты Юпитера. На поле, расстилавшемся за крепостью, виднелась эскадра космических кораблей — семь грозных, черных, как ночь, сигарообразных машин. Там, далеко, над неровными красными скалами второго плоскогорья, высились разноцветные купола и башни города Астрофона, столицы Астрарха.
Худощавую фигуру Брека Веронара обтягивали яркие шелка Астрархии. Его волосы были надушены и завиты; Брек красил их, чтобы скрыть все более заметную седину. Серые широко расставленные глаза свидетельствовали о сильном характере и резко контрастировали с кожей лица, белой и гладкой от применения косметики. Одна лишь сигара могла выдать в нем уроженца Земли, поэтому Брек Веронар курил только здесь, в своей собственной, запертой на ключ лаборатории. Он не любил, когда его называли ренегатом.
На столе перед ним лежал приколотый к доске сложный чертеж нового управляющего гироскопа реактивной торпеды, но Брек не мог сосредоточить на нем свои мысли. Любопытно, этот слабый запах тлеющей бумаги навеял воспоминания о далеком прошлом. Двадцать лет назад… Этот запах заставил его вновь перенестись на университетский двор, к низким желтым холмам у старого марсианского города Торэна, к тому роковому дню, когда он отказался служить своей родной Земле и уехал в Астрархию.
Тони Гримм и Элора Рони были против этого. Веснушчатый, легкомысленный, рыжеволосый Тони прилетел с Земли вместе с Уильямом шесть лет назад и поступил в Высшую инженерную школу, получив одну из двух ежегодных стипендий. Элора Рони была прелестная темноглазая девушка с Марса, дочь профессора геодетики, гордившаяся своими предками — первыми космонавтами. Оба друга были влюблены в Элору.
В тот ясный солнечный день Билл шел вместе с ними по окруженной холмами каменистой пустыне цвета охры. Желтые здания из необожженного кирпича остались у них за спиной. Загорелое голубоглазое лицо Тони было на этот раз серьезным. Он протестовал.
— Ты не можешь поступить так, Билл. Ни один землянин не сделал бы этого.
— Бесполезные слова, — отрезал Билл Уэбстер. — Астрарху нужен военный инженер. Мне предложили двадцать тысяч орлов в год, с подъемными и премиями — в десять раз больше, чем любой ученый может получить на Земле.
Смуглое живое лицо Элоры Рони омрачилось.
— Билл, а как же твои собственные исследования? — воскликнула она. — Твоя новая конструкция дюзы? Ты же обещал, что покончишь с монополией Астрарха на космический транспорт. Разве ты забыл?
— Дюза новой конструкции была только мечтой, — ответил Билл Уэбстер, — но, возможно, из-за этой дюзы Астрарх и предложил контракт мне, а не Тони. Таких контрактов никто не отвергает.
Тони схватил его за руку.
— Ты не можешь пойти против своего родного мира, Билл, — настаивал он. — Ты не можешь отказаться от всего, что дорого каждому землянину. Вспомни только, что такое Астрарх! Это ведь всего лишь суперпират.
Билл Уэбстер отшвырнул ногой комок желтой глины.
— Я знаю историю, — возмутился он. — Без вас знаю, что Астрархию основали космические пираты, которые устроили базы на астероидах, а потом перестали заниматься космическим грабежом и начали торговать.
Он говорил вызывающе; в его голосе звучала обида.
— И все же я считаю, что Астрархия пользуется не меньшим уважением, чем такие планеты, как Земля, или Марс, или Федерация Юпитера. И она намного богаче и могущественнее их всех.
Девушка с Марса нахмурилась и тряхнула темноволосой головкой.
— Не обольщайся, Билл, — пылко заговорила она. — Неужели ты не понимаешь, что Астрарх, в сущности, ничем не отличается от старых пиратов? Его эскадры и сейчас захватывают любой независимый корабль или с помощью космических патрулей заставляют владельцев выплачивать за него выкуп.
Она едва перевела дух от возмущения.
— Всюду, даже здесь, на Марсе, агенты, резиденты и торговцы Астрархии насаждают взяточничество, подкупы, гнет. Астрарх использует свое богатство и свою космическую мощь, чтобы дискредитировать правительство каждой независимой планеты. Он задумал завоевать всю систему!
Ее карие глаза горели.
— Ты не будешь помогать ему, Билл. Ты не должен этого делать!
Билл Уэбстер взглянул на смуглое, милое, полное решимости лицо Элоры, и ему захотелось поцеловать пятнышко желтой пыли на ее чуть вздернутом носике. Он любил Элору Рони и когда-то надеялся увезти ее с собой на Землю. Может быть, ой и до сих пор еще любит ее. Но ясно, что она всегда мечтала только о Тони Гримме.
Немного раздосадованный, Билл поддал ногой круглый камушек цвета ржавчины.
— Если бы все было иначе, Элора, то, может быть… — слегка пожав плечами, он взглянул на Тони. Затем произнес ровным голосом: — Как бы то ни было, сегодня вечером я улетаю в Астрофон.
В тот вечер, когда они помогли ему запаковать вещи, он устроил костер из своих старых книг и бумаг. В разреженном воздухе Марса они горели бледным пламенем, окутанные клубами едкого дыма.
Этот резкий запах и был той нитью, которая протянулась к Бреку Веронару сквозь годы, из прошлого, когда он вдохнул едкий дымок горелой бумаги. Сигару он вынул из ящика, только что прибывшего с Кубы, с Земли, и приготовленного по специальному заказу.
Брек мог позволить себе такую роскошь. Иногда, правда, он почти жалел, что Астрарх так благоволит к нему. Офицеры космического флота и даже его собственные завистливые подчиненные в лаборатории арсенала никогда не забывали о том, что он землянин, ренегат.
Необычный запах сигары озадачил его.
Он решительно раздавил тлеющий кончик, снял верхние коричневые листья. Под ними оказался цилиндрик из плотно свернутой бумаги. Сняв с него резиновую оболочку, Брек Веронар развернул бумагу. При одном взгляде на почерк сердце его забилось.
