Феликс Дымов - А она уходила…

Она сидела перед ним пружинисто, не горбясь, сцепив руки на столе и смотря ему прямо в глаза. И все же чувствовалось, что тело ее сегодня ровнее и напряженнее, чем всегда, что смотрит она не совсем уж точно из зрачка в зрачок, а чуточку влево, в край брови, что сцепленные пальцы не прикрывают, а нарочно подставляют под взгляд обручальное кольцо.

— У тебя кольцо? — спросил он, уловив, как жаждет она этого вопроса.

— Да.

— Фамилию не сменила? Она покачала головой.

— Наше знакомство тоже начиналось с кольца, помнишь?

Он-то помнил. Тогда как раз встречали космонавтов. Народ еще не привык к полетам, приезд героев в Москву, после благополучной посадки, собирал ликующие демонстрации. Командированный на столичный завод, Радик с удовольствием присоединился к заводским ребятам. Заводчан при выходе предупредили: «Держитесь плотно, чтоб никто не примазывался. Посторонних сдавайте старшим групп». И хотя улицы были полны, посторонних не было. Колонна внезапно останавливалась, так же внезапно прибавляла шаг, растягивалась, чтобы тут же сгуститься, то и дело перемешивалась, от души изображая бурное ликование.

Кроме ближайших соседей, Рад почти никого не знал. Его самого едва не выставили, хорошо, начальник сварочного цеха улучил минутку, вступился, а мог бы и не поспеть: девушки из конструкторского отдела окружили его и заставили плясать лезгинку. Рад прибился к двум девушкам, болтал, пел, расспрашивал о Москве. Пока одна из них не заметила вдруг на его пиджаке институтский значок:

— Ой, наше Адмиралтейство!

— Положим, не ваше, а мое, — возразил Рад. — Я из Ленинграда.

— Так я тоже.

— Разве вы не заводская?

— Говорю же нет. Я при подружке, она с завода. А мне очень хочется посмотреть.

— Ну, ленинградцам можно, — милостиво разрешил начальник сварочного, вовремя оказавшись там, где в нем больше всего нуждались, и нечаянно сыграв таким образом роль провидения.

— Что ж, давайте знакомиться. Рад.

— Я тоже рада.

— Нет, мое имя Рад. Или Радик, Радий. Но так я не люблю.

— Инка. Или Инна. Я по-всякому люблю, — представилась Инна.

Рад пожал девушке руку. И обратил внимание на кольцо.

— Что делать? — Всевидящий начальник сварочного снова оказался тут как тут и картинно пожал плечами. — Опоздал, брат.

Инна странно посмотрела на Рада и ничего не сказала. Вдвоем отправились гулять по столице, смотрели салют. Честно говоря, оба разочаровались: ленинградцы привыкли к подсвеченному контуру Петропавловки, к припудренным расплывающимся ракетным дымом мостам, к двум пышно расцветающим сполохам — в небе и в Неве. Красная площадь, со всех сторон уставленная домами, подобного эффекта не давала. Салюту не хватает простора: букеты разноцветных огней готовенькими взмывают из-за зданий и, не дожив, опускаются и сгорают где-то ниже крыш…

Инка с Радом сбежали с площади, долго бесцельно бродили по каким-то улочкам с цепочками дремлющих троллейбусов, по тупикам, по горбатым переулкам. Подъемы и спуски были опять-таки непривычны — мостовые Ленинграда лежат в одном уровне, лишь лестницы, взломав парапеты, шагают под воду, да разнообразят городские плоскости дуги мостов…

— У нас на каждом шагу каналы да набережные, — причитала Инка. — Хоть бы пруд какой. Или фонтан.

Спросили дорогу к Москве-реке. Трое прохожих показали три разных направления. Решили пробираться наугад, ни к кому не обращаясь. К мосту выбрались под утро. Ровная крытая линия конструкций подмяла берег, далеко отступила от воды. Тяжелые на взгляд фермы сходились в сплошной туннель.

— Обратил внимание, Рад? Женщина в метро приняла нас за молодоженов. — Инка счастливо рассмеялась. — Ты держал меня за руку, а она сидела напротив и ух как завидовала! Но знаешь, зависть добрая, теплая, я всей кожей ощущала…

— Ей, конечно, невдомек, что ты чужая жена?

— Естественно… Когда чужая, все гораздо быстрее и проще…

Как, еще быстрее? — подумал Рад. Суток не прошло. Проще — куда ни шло, это я согласен. Но быстрее…

Он догадался, что не временем меряется та быстрота, с которой люди находят друг друга, а чем-то неведомым, новым для него, ломающим все преграды и условности. Они с Инкой заглянули в иной мир, со своими масштабами и ценностями, и теперь осторожно и храбро обходили все, что могло снова отнять у них зыбкий, необходимый обоим союз. Это не походило на фатальность внезапно вспыхивающей связи чужих супругов. Он и сам однажды в электричке заглянул случайно в глаза молодой женщине и увидел в них такое огромное и естественное «да» — только сегодня и только для него одного! — что понял: пути их скрестились, еще до вечера они будут близки. Двадцать минут до города как раз хватило для знакомства, он не ошибся. Да и невозможно было ошибиться в том единственном случае, когда наперед знаешь, как все будет просто, легко и необременительно. Они сошлись и разошлись, не задев друг друга, не оказав никакого взаимного влияния, и больше никогда не встретились. Но в тот день не могли не быть вместе.

По закону соприкосновения, который Рад только что придумал и вывел, их взаимопроникновение с Инкой было идеальным. Оно даже испугало его своей неожиданностью и полнотой. Вот жили до сих пор два человека порознь, один не подозревал о существовании другого. Однако случайность выбора, случайность встречи была предопределена заранее. Не какой-то там сомнительной судьбой, в которую все же все мы украдкой верим. А созвучием, сонастроенностью, особого рода обнаженностью, которая и проявиться-то может только от короткого замыкания друг на друга.

Рад искоса посмотрел на Инку. Она гулко ступала по мосту удивительно плавной, широкой и вместе с тем замедленной походкой, будто раскачивала мост своими шагами. Мост отвечал ей, льнул к ее ногам.

— Почему ты вспомнила метро?

— Туннель! — Инка махнула рукой вперед, на сходящиеся фермы.

— Эх ты, чужая жена! — Он поднес к губам Инкину руку, подышал на кольцо, чтоб оно затуманилось.

— Чудик. Не чужая. И не жена. — Инка рассмеялась. — Я ведь не замужем.

Вряд ли в этот момент лицо Рада сильно отличалось от театральной маски, воплощающей изумление. Наверное, поэтому Инка, не ожидая вопроса, постучала ногтем по кольцу:

— Это — чтобы мужики не липли. Между прочим, помогает…

Рад не стал разуверять ее, объяснять, что не всем, не всегда, некоторых, наоборот, поощряет. Придумала же себе защиту девчонка, а? Не хочешь — удивишься. Потом-то ему хватало поводов для удивления. Логика ее поступков отличалась непонятной ему мотивированностью, странностью, последовательностью выдумок. Требовалось усилие удержаться в рамках Инкиных истин, которым, впрочем, она легко подчиняла всех своих друзей и знакомых. Именно это и не давало Инке сделаться привычкой Рада. Едва ему начинало казаться, что он знает о ней все, она выкидывала очередной фокус и снова куда-то уходила-уходила…