Иван Изакович
Одиночество
Одиночество равносильно смерти...
Э.А.По
- Алло? "Санди таймс"? Дайте шефа, дорогуша. Его нет? Кто? Это Смит, ну да, Джолион Смит. Первая полоса готова? Еще нет? Тогда слушайте: у меня сенсационный материал. Бенст, ну, тот самый мореплаватель нашелся. Вернее, наоборот, его уже нет. Официально подтверждено... Алло, алло, вы дадите мне секретаршу? Это Уинфред? Диктую. Заголовок: "Трагедия или несчастный случай?" Вопросительный знак. Текст: "Вчера вблизи Азорских островов французский корабль "Бордо" обнаружил парусное судно, которое не отвечало на сигналы. Точка. Как выяснилось, это судно принадлежало английскому мореплавателю Дональду Бенсту. Точка. Обнаруженных на борту запасов продовольствия могло бы хватить еще на добрых пятьдесят дней, питьевой воды - на сорок. Точка. Последние слова Бенста в судовом журнале, который он вел на протяжении двухсот сорока дней, были, кавычки: "Я знаю, что ровно в одиннадцать часов двадцать минут должен кончить эту игру". Кавычки. Конец... Написали? Все. Пока. Дайте мне старика...
Газеты уже не раз писали об английском мореплавателе Дональде Бенсте. Да и сам Смит совсем недавно опубликовал о нем статью, полную всяческих догадок. Однако на сей раз он узнал о судьбе Бенста из официальных источников. И первый! Ему помог друг детства, майор Герон, морской летчик, который недавно оставил службу, найдя себе приличное место в Министерстве морского флота.
Последняя запись в дневнике Бенста не нравилась Смиту. Снова и снова возвращался он к мысли о том, что же могло приключиться с Бенстом. "Я должен кончить эту игру". Какую игру? И что означает столь точное время? Одно было ясно: на Джеймса Герона он, Смит, мог положиться.
Не желая говорить о подробностях по телефону, Герон намекнул на некое загадочное обстоятельство. Оно, мол, в судовом журнале Бенста, который Герон на одну ночь "позаимствовал". Позже, сидя рядом со Смитом, Герон листал страницы журнала и негромко комментировал их.
Вначале Смит не обнаружил в дневнике ничего особенного. Обычные аккуратные записи, иногда краткие, порой более подробные. В них Бенст сообщал о мелких неполадках, которые мучили его с первых же дней пути, указывал местонахождение судна, отмечал неисправности в приборах собственной конструкции. Когда отказал генератор, Бенст остался без электричества, без радиосвязи, без метеосводок. Он стал подумывать о возвращении. К тому же судно дало течь...
- Он начал строить свою посудину слишком поздно, - вслух размышлял Смит. - Он был упрям, как все одиночки.
- Разумеется, ведь речь шла о его престиже... Читай дальше.
"Сегодня мне опять пришлось черпать воду и конопатить днище. Кошмар. Все ненадежно. Сплю урывками. Судно разваливается. И все должен я сам..."
Последнюю фразу Смит невольно прочитал вслух.
- Почему же он продолжал плавание? - недоумевал Герон.
- И это спрашиваешь ты, витязь "Бостонской регаты"? - удивился Смит.
- Да, но ведь со мной все было совсем иначе, - задумчиво произнес Герон. - Он отлично знал, что два его соперника перевернулись, что лишь благодаря счастливой случайности им удалось спастись. Неужели он не понимал, что с такой развалюхой его затея обречена на провал?!
Смит ткнул пальцем в последнюю строчку и испытующе посмотрел на приятеля.
"А что, если бы я вот так, вдруг, появился в Англии?.. Нет, необходимо продолжать плавание. Если я сейчас смалодушничаю, десять лет каторжного труда пойдут насмарку. Я докажу! Уж если какой-то чех, который видел Атлантику только в кино, сумел переплыть океан в одиночку, то я..."
На этом запись обрывалась.
- Бенст был убежден, что, если он победит в состязаниях, к нему придет не только спортивная слава, это будет отличной рекламой его приборам.
- Да, это был умелый человек и прекрасный инженер.
Смит положил дневник на стол и характерным для него движением руки потер уголки глаз. Герон взял дневник и, машинально перелистывая его, промолвил:
- Не хотел бы я быть в его шкуре. Записи в дневнике свидетельствуют об опасениях, страхе перед надвигающейся катастрофой. Всегда больно признавать свое поражение...
- Почему же ему не сообщили, что все его соперники сдались?
- Не знаю. Наверное, это стало известно как раз в тот момент, когда с Бенстом прервалась связь. Целый месяц от него не было никаких известий. Ничего, что могло бы пролить свет на его местонахождение...
- Имеет ли смысл читать дальше? - засомневался Смит.
- Тут-то и начинается самое интересное, - сказал Герон. - Бенст утверждает, что перехватил сигналы какой-то загадочной станции. Подтвердил прием и все. Кто это был - неизвестно, так как затем связь опять прервалась. В этой истории вообще было немало загадочного. Когда судно обнаружили, выяснилось, что передатчик разобран. Но ведь Бенст по профессии был инженер-электрик и при желании ему ничего не стоило привести его в порядок.
Приятели молча разлили остатки виски и задумчиво уставились на тающие кусочки льда в бокалах. Оба думали об одном и том же.
- Как по-твоему, он был нормальный? - нарушил Смит тягостную тишину.
- Откуда мне знать... Ты бы прыгнул в море, где полно акул? Но я не исключаю и несчастного случая... Попробуем-ка восстановить последний этап этого загадочного путешествия. Хочешь, я нарисую его на карте?
В Героне заговорил специалист. Сначала сплошной линией, затем пунктиром он обозначил последнюю часть пути Бенста.
- Двадцать второго марта он достиг Фолклендских островов. Это был самый южный пункт его путешествия. Здесь он внезапно изменил курс и медленно, как бы колеблясь, порой делая зигзаги, повернул судно на север. В течение нескольких недель - кто знает почему? - он бродил неподалеку от берегов Бразилии и наконец направился к Карвуэйрским островам. Как раз к этому времени относятся самые странные записи в его дневнике: это обрывки каких-то предложений, непонятные нагромождения чисел. Возможно, это шифр. Я пытался их разгадать, но не сумел. Вот тогда-то я впервые и задумался, все ли у него было в порядке с психикой... Вероятно, что-то с ним случилось, может статься, болезнь, жара, перенапряжение, результат длительного одиночества... Трудно гадать. Где-то вблизи Гаити связь с внешним миром возобновилась. Это был поток сообщений, из которых ничего нельзя было узнать ни о пути следования судна, ни о состоянии самого Бенста, ни о его настроении, самочувствии. Записи в судовом журнале заканчиваются двадцать четвертого июня... За две недели до того, как французский корабль обнаружил пустое судно.
Телефонный звонок заставил майора Герона снять трубку. Он молча передал ее Смиту.
