Посветив фонарем, Климов нашел звонок. Никакой реакции. Он надавил кнопку снова и прижался шлемом к гладкой поверхности купола. Ничего не слышно. Заледеневший за ночь металл холодил даже сквозь мех скафандра. Спят они там? Безобразие.
Климов опять нажал кнопку и не отпускал ее по крайней мере минуту, когда вдруг дверь тамбура сдвинулась и в хлопьях воздуха на пороге появился человек. Несколько секунд он стоял неподвижно, задрав застекленное лицо к небу. Небо было и впрямь замечательное, сплошь усыпанное звездами.
— Красота-то какая! — сказал человек с чувством, и стало ясно, что это действительно Николаенко. — Но вам, Женя, этого не понять. Вы человек черствый, и поэзия вам недоступна.
— Доброе утро, Саша, — сказал Климов. — Нужно думать, ты звезды видишь впервые.
— Точно! — обрадовался Николаенко. — Ведь они когда? Ночью, Женя. А ночью я сплю. Не надо ругаться, Женя. Разве мы куда-то торопимся?
Они не прошли и десятка шагов, когда над невидимой головой Сфинкса возникла звезда ярче других. Она разгоралась, увеличивалась, стала краем слепящего диска.
Потом Солнце оторвалось от головы Сфинкса, Как всегда на экваторе, восход продолжался минуту.
Миллион лет назад рассвет на Марсе выглядел по-иному. Но флюктуация солнечной активности привела к снижению температуры; облака исчезли, атмосфера частью вымерзла, частью рассеялась. В результате здешние зори рекордны по краткости. Марс почти лишен атмосферы и быстро вращается.
Одна флюктуация — и такие последствия! Поверить трудно. Или правы те, кто связывает исчезновение атмосферы с деятельностью вымерших марсиан?
К сожалению, следов марсиан нет. Их нельзя считать даже гипотезой, но, когда смотришь на Сфинкс, не верится, что это работа ветров. И по-другому относишься к рассказам Вильгельма Штоффа — единственного пока человека, побывавшего внутри Сфинкса.
— Приффет, коммунисты!
Штофф собственной персоной стоял на боевом посту в скафандре и с микрокомпьютером в руках у фундамента будущей станции и что-то высчитывал.
— Привет!..
Штофф опять оторвал глаза от компьютера, посмотрел недоверчиво. На шлеме блеснуло Солнце.
— Куда тфижетесь?
— У нас выходной, — пояснил Климов. — Идем к Сфинксу, в пещеры. Проверять ваши данные, господин Штофф.
— Проферяйт, — презрительно повторил Штофф. — Ф-фыходной…
Штофф опустил глаза. Разговор окончен, можно двигаться дальше.
— Ф-фанатик, — сказал Климов. — Неужели он все придумал?
— Вряд ли.
Два года назад, когда выбирали место для строительства, кто-то предложил устроить поселок в пещерах внутри Сфинкса. Потом от идеи отказались, но Штофф по инициативе одной частной западногерманской компании совершил вылазку. Вернулся он с подробным планом лабиринта и рассказал удивительные вещи. Коридор, поднимающийся в голову Сфинкса, завершался просторным гротом, отгороженным от внешнего пространства гладкой стеной. Стеной непростой. Вначале сквозь нее ясно различалась равнина. Но она не была унылым каменным заповедником, как сейчас. Она была как миллион лет назад, когда Марс не потерял атмосферу. Над равниной синело небо, белели облака, сама она зеленела деревьями, над лесами и парками возвышались прекрасные здания, а в воздухе носилось множество марсиан. Это длилось несколько секунд, потом стена стала матовой, едва пропускающей свет. Штофф, естественно, предположил, что стена — это не просто стена, а искусственное сооружение, своеобразный хроновизор, созданный древними марсианами, чтобы хоть изредка заглядывать в прошлое. Некоторое время он ждал, но явление не повторилось. Тогда он повернул назад. Его рассказ выслушали недоверчиво. Через неделю с Земли прилетел архитектор Минин с проектом купольного поселка, очень дешевым, и о пещерах забыли. Начались будни, и даже сам Штофф ни разу не удосужился подняться пещерами к голове Сфинкса.
— Странный человек, — сказал Климов. — Специалист прекрасный, но… Вот раньше, вот прежде, вот до… Всегда одна песня.
— Естественно, Женя. Общественное сознание развивается. Мир не стоит на месте. Когда-то человек, совершая поступок, спрашивал себя: что сказали бы предки? Потом: что говорят современники? Наконец: что скажут потомки? Штофф — один из представителей прошлого, их надо прощать.
Они миновали границу участка. Впереди лежали ночь и холод. Тень Сфинкса. Скала выглядела зловеще: черный силуэт, окаймленный светящейся линией.
Почему скалу назвали Сфинкс? Откуда на Марсе лев с человеческой головой? Вероятно, ветры, ваявшие статую, учились у фараонов. Если Сфинкса строила природа, она подражала разуму. Если разум, он советовался с природой.
Солнце впереди поднималось, но люди шли быстро, и голова Сфинкса нагоняла Солнце.
— Жалко мне Марс, Женя, — сказал Николаенко. — Ну построим мы станцию, дадим терраформистам энергию. Они восстановят атмосферу. Сюда ринется поселенец. Последнюю пустыню загадит. Разве не жалко?…
Вокруг воцарилась ночь. Сразу запылали фары на шлемах скафандров. Наконец их лучи уперлись в отвесное подножие Сфинкса. Его голова нависала на высоте километра. Они двинулись в обход каменного постамента.
У входа в пещеру остановились. С пригорка поселок строителей казался стадом больших черепах. Оплошные купола — защита от метеоритов и низких давлений.
За поселком, на горизонте, тянулась гряда. Характерный рисунок — крепостная стена, украшенная башнями. Из-за стены выползла яркая звезда и начала восхождение по черному небу.
— Фобос? — сказал Климов.
— Скорее ТФС.
Климов кивнул. Да, это станция терраформистов. Главная марсианская база на Фобосе. Но терраформисты, повторяя опыт Венеры, привели сюда собственную станцию, ТФС. Они одинаковы и у Марса, и возле Венеры. Недалек час, когда такие же станции появятся в окрестностях близких звезд, чтобы подготовить для колонистов тамошние планеты. Терраформисты считают Марс и Венеру научным экспериментом, подготовкой к настоящей работе. Правда, после этого опыта земляне получат сразу две планеты, пригодные для человеческой жизни. Если бы и другие науки давали такой же выход!..
Они вступили в пещеру.
— Тут развилка. — Лучи фонарей освещали каменный грот. В стенах темнели проходы. Один вел влево, другой почти прямо.
Сверившись с планом, они свернули в левый коридор.
Жутко было идти в темноте по неровному полу. Туннель постепенно сужался. Кроме дыхания — собственного и Николаенко — Климов слышал в наушниках какие-то шорохи.
— Откуда шуршит. Женя?
