Вадим Кирпичев
Экспертиза
- Здрасьте, я принес вам проект модифицированного перпетуум мобиле!
Люська хихикнула и уткнулась в пишущую машинку. Вздохнув, я отодвинул рукопись.
Пиджак помят. Глаза сверкают. В руке черный портфелище, от габаритов которого у меня разом заныли все зубы. В таких баулах наши кулибины из глубинки таскают чертежи фотонного движка, вырезку из районной газеты с заголовком "Есть умельцы в Великих Кочках!" и грязные носки в полиэтиленовом пакете.
- Не может быть.
- Точно, вам говорю!
"Чайник" аж пыхтел от распиравших его эмоций, Новенький, бурлящий энтузиазмом "чайник", еще не битый по инстанциям да редакциям.
- Хорошо, хорошо. Пусть будет вечный двигатель. Но не ослышался ли я? Вы сказали - модифицированный?
- Еще как!
- Это грандиозно. Но почему так скромно? Может, все-таки усовершенствованный.
- Надо подумать... знаете, так точнее. Как приятно встретить в редакции умного человека!
Мужик бросился обнять родственную душу.
- Кстати, кто вы по профессии?
- При чем здесь профессия? Ну лесник.
- Лесник... н-да.
- Моя изба на Лысом Холме стоит. Слыхали?
- Извините.
- Всего час делов от города - места сказочные. Если понадобится душой угомониться, приезжайте. По траве босиком пошлепаете, на холм поднимитесь. Там у меня сюрприз приготовлен!
Глаза мужика горели. Вдруг остро захотелось куда-нибудь к ручейку из нашего цементного мешка.
- Банька?
- Ха! Моя упрощенная действующая модель перпетуум мобиле.
Наваждение сгинуло.
- Понятно. Что, она у вас там воду в бочку качает? Пилу приводит в движение?
- А вы откуда знаете?
- Так. Давайте ваш опус, и до понедельника, Неделя трудная - раньше я экспертизу не проведу. Постойте... как называется место вашего творчества? Лысый Холм? Не о нем ли ходят разные слухи?
Мужик потупился.
- Он самый. Это о нас брешут.
- Ведьмы, лешие, аномальные явления...
Гость совсем помрачнел, глаза его дико сверкнули.
- Суеверия все. Ну вылетают самолеты из-под земли военные шалят, а так обычный кедрач и вообще...
- Товарищ, у вас совесть есть?
В разговор въехала наша Тамара. Голос негромок, но парализующ. Прежде чем осесть в редакции, она работала буфетчицей.
Мужик ей ответил улыбкой. Наивный.
Тамара смотрела в упор. Куда там немецкой овчарке, хотя до воспитательницы детского сада не дотягивала.
- Не мешайте Василию Сергеевичу работать. Вам русским языком сказано - приходите через неделю!
Мужик подставил вторую улыбку. Совершенно благостную. И сгинул, как пришел.
Одобрительно кивнув Тамаре, я стал трясти портфель над головой. Подумал. Бросил на стол. Пару раз заехал с правой, врезал с левой, прошелся серией. Затем швырнул на пол и стал энергично пинать ногами.
- Чем вы таким интересным занимаетесь, Василий Сергеевич? - Люсьен удосужилась поднять бровку.
- Разве не видно, Люся? Провожу экс-пер-ти-зу.
Объяснять было трудно - дыхания не хватало. Я уже прыгал на портфеле двумя ногами.
Завершив экспертизу, пристроил портфель возле стола. Пусть теперь докажет, что я не пыхтел над его рукописью.
- Василий Сергеевич, миленький, и это вся экспертиза?
- Отчего же, могу сжечь автора на костре.
Одно удовольствие - наблюдать за личиком Люсьен. На нем легко читался ход битвы между генами Евы и средним техническим образованием. Битва не затянулась.
- Вы совсем не заглянете в портфель? А вдруг там настоящий вечный двигатель? Или что-то необыкновенное и удивительное?
- Гм... Необыкновенное и удивительное. Люся, вы помните, чего нам стоил последний визит изобретателя перпетуум-мобиле? Пропажи двух лампочек: в коридоре и в мужском туалете. Причем вторую упер из-под зацементированного колпака!
"Необыкновенное и удивительное! Для меня, редактора молодежного журнала со стажем? Для человека, который еще пятнадцать лет назад в один день бросил курить и доказывать теорему Ферма? Мне за сорок - полжизни ушло на суету. И тратить время на безумные прожекты? Нет. Я буду работать над рукописью по истории промышленности Урала восемнадцатого века. Вот чем надо заниматься! Настоящим, реальным, полезным делом. Неужели непонятно?" У меня всегда получались бесподобные монологи. Про себя, молча. Да и что можно объяснить такой молоденькой и симпатичной сотруднице? Вздохнуть и пожать плечами.
Уходя домой, невольно обратил внимание на лампочки. Все целы. Но даже это меня не насторожило.
Входная дверь скрипнула в полночь.
- Беги, встречай своего балбеса, - кивнул я жене.
Мне надо было успокоиться. Сыну предстоял вступительный экзамен в институт, а наш дурачок по дискотекам шлялся. У знакомых в прошлом году сыновья не поступили, потом бездельничали. В итоге: один - мотоциклист, второй - наркоман. А дружки дебильные? А подружки? Слов нет!
Успокоился как мог и поторопился сменить жену на кухне.
Сын читал газету, жевал бутерброд с колбасой, хрустел печеньем и прихлебывал компот. Все одновременно.
- О чем ты думаешь, Игорь?
- Наши в финале продуют, папочка.
- Ты дурачка не строй. Золотая медаль не карт-бланш на глупости. Где шлялся?
И пока Игорь, закатив глаза, любовался лампочкой, я ужасал его судьбами своих старых друзей, талантами грозивших небесам и пошло спившихся, волочил на обозрение по ступеням десятилетий скелеты предков, сгубивших себя водкой и заоблачными мечтаниями, предрекал Игорю стезю тысяч наших российских недоучек, пустивших жизни в распыл на ерунду: поиски снежного человека, лудеж в сараях гравитационных движков, написание трактатов по обустройству всего мира - на весь этот "расейский" интеллектуальный алкоголизм.
В заключение припугнул ребенка последним сумасшедшим.
- А что? Здорово! Вечный движок - это по-нашему. Раз-два и решены все проблемы!
Если я и повысил голос, то на полтона... И почему утром со мной жена не разговаривала?
Очередной понедельник начался в издательстве, где благополучно угробил полдня. Снова нелады с бумагой. В редакцию добрался голодный, злой. И что я вижу...
Тамара лежала на полу, на мятом пиджаке. Краснорожий сибирский мужик вовсю медитировал лапищами над бюстом моей сотрудницы. Люсьен вела себя скромнее: разбросав на стороны света руки и ноги, она принимала нирвану прямо на столе начальника. На моем то бишь.
Когда паника рассаживания стихла и сквозь облако французских духов стали проявляться предметы, я повернулся к гостю.
- Так вы и лечите еще?
Здесь загалдели мои дамы, мол, он чудесным образом снимает головную боль (скорее оригинальным) и снимает не только ее (хорошо бы - только).
