Гарм ВИДАР
ЕРЕТИК
- Будьте вы прокляты!!!...
Голос еретика хлестнул по толпе как бич, и в напряженно повисшей тишине было слышно только как огонь, словно голодный уличный пес, давясь и фыркая, пожирает свою добычу.
Из-под низко надвинутого на лоб капюшона Бернар осторожно посмотрел на Магистра. Преподобный фон Вайль стоял спокойно, чуть расставив ноги, обутые в запыленные походные сапоги и скрестив на груди огромные цепкие руки. Бесформенная серая ряса, точно такая же как и всех Братьев доблестного ордена "Гонителей Скверны", не могла спрятать крепкой сухощавой фигуры Магистра, - фигуры скорее воина, а не монаха...
Магистр окинул притихшую толпу тяжелым приценивающимся взглядом, будто выбирая очередную жертву и с брезгливым выражением лица отвернулся, и Бернар поспешно опустил голову, чтобы не встречаться с завораживающим взглядом Великого Магистра.
Пламя Священного Костра, расправившись со своей добычей, медленно опало в сытой истоме, упрятав дикую необузданную силу в тлеющие угли, будто когти затаившегося жуткого зверя в мягких подушечках коварных лап, потенциально опасные внезапной силой и отсутствием жалости.
Магистр взмахнул правой рукой, в которой был зажат Жезл Абсолютной власти, и монахи-телохранители, построившись клином, рассекли толпу, как хорошо отточенный боевой топор рассекает трухлявый пень. Бернар поспешно шагнул вслед за Магистром в образовавшийся проход. Толпа, еще минуту назад жаждавшая крови и алчно ликовавшая, молчала.
Бернар шел быстро, низко наклонив голову, в поле зрения попадал только грязный подол серой рясы впереди идущего Магистра.
И вдруг тишина лопнула, взметнувшись истошным воплем:
- Да здравствует Великий Магистр, самый последовательный Гонитель Скверны!!!
И толпа по звериному утробно взревела:
- Во веки веков, виват!!!
Бернар поглубже втянул голову в плечи и зашагал быстрее...
А в тот же вечер Бернар безобразно напился. Глядя мутными налитыми кровью глазами в очередную кружку до краев наполненную старым красным вином, Бернар краем уха улавливал восхищенный шепот за спиной:
- Во монах дает!
Но отблеск факела, которым скудно была освещена таверна ложился зыбким призраком на коварную гладь вина, наполнявшего кружку, и из венозно-кровавых глубин всплывал отражением Священного Костра, сквозь пламя которого явственно угадывалось лицо проклятого еретика... И Бернар вновь пил, пока не утопил окончательно в вине, то ли это лицо, то ли свое собственное.
Что было потом, Бернар помнил очень смутно и лишь частями. Помнил только, что вспыхнула драка и он бил кого-то по лицу кружкой, силясь загнать это лицо обратно на дно. Потом били уже Бернара, но без особого усердия: кому охота связываться с монахом.
Потом, то ли драка переместилась на улицу, то ли один Бернар... Так или иначе, но очнулся он только под утро. Избитый, грязный, будто его волоком протащили по улице. Одна рука покоилась среди нечистых вод сточной канавы, а во второй Бернар сжимал ручку от кружки: остальная часть посудины отсутствовала. Сердце стучало часто и не ровно, лоб был покрыт испариной, и ноги - держали с трудом.
Бернар отшвырнул в сторону останки доблестно отслужившей кружки и медленно неуверенными шагами побрел в Монастырь. На душе было еще более мерзко, чем накануне, и рождающийся новый день тоже не сулил ничего хорошего.
- Регистратор Бернар, вы опять опоздали. Я уже не говорю, что вы своим видом напоминаете - перебравшего накануне лавочника! - ворчливо забубнил отец Зеро - седенький серенький мышастый старик, в жилах которого наверняка уже не было крови ибо ее давно вытеснила черная желчь.
"А он не так уж далек от истины", - подумал Бернар, силясь придать лицу подобающие постно-благочестивое выражение. - "Я и есть лавочник мясник..."
- Это больше не повториться, отец Зеро, - выдавил Бернар, с трудом шевеля разбитыми губами.
Отец Зеро с сомнением "хрюкнул" и проворчал:
- Для вас же будет лучше, если вы, в конце концов, попытаетесь сдержать свое слово. Всякому терпению когда-нибудь приходит конец...
"Ничего, потерпишь... Я слишком нужен Магистру."
Еще нетвердой походкой Бернар прошел в свою келью. Таз в нише, служившей умывальней, был полон не очень свежей воды. Бернар опустился на колени, лицом прямо в таз. На мгновение ему захотелось сделать глубокий вдох прямо в воде и...
Тяжело поднявшись с колен, Бернар постоял, тупо соображая, что он должен теперь делать. Вода текла по лицу, и со стороны могло показаться, что это слезы... Но это была всего лишь вода.
В подвалах Монастыря было сыро холодно и мерзко пахло крысами. В тусклом свете слишком далеко расположенных друг от друга факелов, едва угадывались покрытые зеленой плесенью стены, а своды и вовсе не были видны во мраке. Человек оказываясь здесь ощущал себя вдавленным в грязный покрытый плесень пол гнетущим прессом этого беспросветного мрака, тоски и отчаянья.
Где-то глухо капала вода. Капля за каплей, капля за каплей... Отсчитывая неумолимый ход времени. Подчеркивая безликое единообразие. Перечеркивая все, что находится за стенами Монастыря: Свет, Жизнь, Мир.
Бернар тяжело опустился на крепкую дубовую лавку, стоящую подле такого же массивного стола. Писец-стенограф осторожно шевельнулся в своей нише и вновь замер серым безликим истуканом...
Первым сегодня был тщедушный мужичонка с болезненно бледной кожей и ускользающим взглядом выцветших глаз: уличный торговец всякой галантерейной мелочью, - по кличке Гнилушка. Здоровенный откормленный монах, с изрытым оспой дряблым и тупым лицом похожим на плохо прожаренный блин, почти впихнул мужичонку в "Исповедальню" и замер за его спиной серой глыбой.
"Только бы не били... Только бы не били... Только бы не..." - с упорством заевшей граммофонной пластинки, без всяких эмоций "прокручивалась" единственная мысль в мозгу убогого человечка.
"КАК ТЕБЯ ЗОВУТ?" - "спросил" Бернар, тщетно пытаясь поймать ускользающий взгляд этого не лучшего представителя человечьей породы.
- Гнилушкой меня кличут, - прошептал в конец растерявшийся мужичонка и "пожевал" пересохшими губами.
"Я СПРАШИВАЮ ИМЯ, А НЕ КЛИЧКУ!"
- Имя?
"ДА."
- Нет у меня имени...
"ВСПОМИНАЙ!"
- Нет у меня...
"ИМЯ?!!" Мужичонка затрясся, казалось ноги его сейчас подогнутся, и он брякнется на сырой грязный пол.
"ИМЯ?"
- Карл Стрелецки... - в горле у мужичонки что-то булькнуло.
"ВОТ И ПРЕКРАСНО. А ТЕПЕРЬ ПОЙДЕМ ДАЛЬШЕ..."
Бернар лишь слегка напрягся, разрывая слабенькую преграду своим тренированным сознанием, превращая во прах несуразную толстую скорлупу, под которой заживо было похоронено "Я" этого жалкого грязного маленького человечка.
