Людмила Стрельникова - Сон павлина

Павел лежал на диване и читал книгу о великом итальянском философе Джордано Бруно, подарившем человечеству учение о вечности мира, безграничности вселенной, множественности обитаемых миров, за что был обречён на пятнадцатилетнее скитание вдали от родной Италии, долгие годы тюремного заключения и жестокие пытки.

«И на третьем… …и на четырнадцатом допросе, — читал Павел, — Бруно, измученный пытками, повторял не колеблясь:

— Я считаю, что существуют бесконечные миры, образующие безграничную совокупность в бесконечном пространстве…»

В прихожей натружено с хрипотцой затарахтел старый телефон. Звонил его друг Валерий Буцкий — молодой учёный, исследователь, он же — талантливый изобретатель, на счету которого находилось несколько запатентованных изобретений.

Голос его был взволнован:

— Скорей приезжай ко мне в Центр. Срочное дело. Не телефонный разговор, — и бросил трубку.

Павел собрался без особого энтузиазма. Не хотелось покидать мягкий диван, но по тону друга чувствовалось, что произошло нечто чрезвычайное и стоит поторопиться, чтобы перехватить свежие новости, а, возможно, и сенсацию. Сам он работал журналистом в местной газете и поэтому обязан был появляться в любое время дня и ночи там, где зарождалась хоть слабая надежда выудить из водоворота жизни мизерную новость.

Он заглянул в книгу и дочитал последние строки:

«У истерзанного, измождённого узника хватило сил перед казнью бросить в лицо палачам:

— Вы, быть может, с бо́льшим страхом произносите приговор, чем я его выслушиваю.

Джордано Бруно был сожжён в Риме на площади Цветов».

С этим печальным известием, процедив сквозь зубы: «Дикари», — он выскочил на улицу. По пути заскочил в книжный киоск, купил свежую газету, сел в такси и помчался на проспект Мира, где располагался научный Центр, в котором работал Валерий Буцкий. В распоряжении последнего находилась небольшая лаборатория, кабинет, несколько подопытных птиц и остеклённая оранжерея, благоухающая субтропическими растениями в любое время года.

Показав дежурному пропуск, журналист вошёл в здание Центра, поднялся на лифте на девятый этаж, остановился перед дверью с табличкой «Заведующий лабораторией биотоков мозга В. Буцкий» и, набрав условный код, попал сначала в крошечный тамбур, а из него — в просторное помещение.

Валерий сидел в кабинете вместе со своим помощником Анатолием Агальянцем, молодым человеком лет тридцати, и о чём-то оживлённо разговаривал. Увидев Павла, он подскочил к нему, схватил за руку и, тряся, с жаром выпалил:

— Молодец, что не задержался. У меня к тебе одно дело. Поможешь мне совершить открытие?

Журналист замялся. Так сразу давать согласие, не зная, на что тебя толкнут и какие жертвы от тебя потребуют, слишком рискованно. Но пламенный взгляд товарища ждал только положительного ответа, и он вяло пробормотал:

— Помогу, конечно. Я тебе всегда вместо подопытного кролика. Что надо делать? Опробовать на себе аппарат новейшей конструкции или съесть пищу будущих веков?

— Почти угадал! — Валерий сверкнул белозубой улыбкой, не замечая в словах друга иронии. — Дело в том, что я обнаружил необычное свойство павлинов. Как ты думаешь — для чего они раскрывают хвосты?

— Чтобы покрасоваться перед павлинихами.

— Старое понятие, — заверил учёный. — Я отошёл от него. На мир следует смотреть глазами ребёнка, тогда открытия будут каждый день.

— И что же нового удалось открыть тебе на кончике пера, то есть на основе павлиньего хвоста? Неужели они маскируются им под цветок? — добродушно улыбнулся журналист.

— Любой живой организм — это, прежде всего, конструкция, сложная и нами пока до конца не изученная. По крайней мере, мы такую биологическую систему создать не способны. Освоили только жидкие кристаллы. Так вот, если на павлина смотреть, как на конструкцию, то хвост у него превращается в антенну, которая улавливает особые волны, идущие из космоса. Я обратил внимание, что всякий раз, как мой квантограф регистрирует появление квантоновых волн торсионного поля, птица раскрывает хвост. Более того, именно после этого в мозгу его в период сна я зафиксировал странные биотоки, которые при расшифровке воссоздают чертежи сложнейшей машины будущего. Сначала он с помощью хвоста-антенны улавливает сигналы, идущие из космоса. Сигналы передаются в мозг и там каким-то образом фиксируются. А когда птица спит, то полученная информация воспроизводится в форме сна и нам остаётся только считать её. Когда я попробовал с помощью датчиков снять сон павлина, то изображения дали чертежи нескольких видов. Мне показалось — это чертежи именно машины будущего.

— В мозгу павлина чертежи машины? — не поверил Павел и возразил: — А ты знаешь, что человеческий мозг способен придавать формам облаков те очертания, которые пожелает? Захочет увидеть голову медведя, найдёт облако, похожее на его голову; попытается отыскать старика — найдёт голову с бородой. Но это не облака создают их, а воображение человека. Поэтому, возможно, машина будущего находится не в куриных мозгах, а в твоём собственном.

Валерий собрался что-то ответить, но зазвенел квантограф, возвещая о появлении в атмосфере квантоновых волн. Учёный схватил друга за локоть и потащил на крышу здания, где располагалась оранжерея и где у него жила семья павлинов.

— Пошли. Сейчас ты убедишься, что хвост распущен. А в зоопарке можно неделю ждать и не дождаться, когда павлин распустит свой хвост.

Они поднялись под стеклянный купол, где среди пышной растительности важно расхаживал пёстрый павлин. Раскрытый веерообразный хвост сиял во всей естественной красе, и каждое пёрышко сияло под ослепительным солнцем, висящим, казалось, над самой крышей оранжереи.

— Ну вот. Есть же между этим какая-то связь! — он торжествующе указал на птицу. — А до этого его никакими бананами не заставишь хвост открыть. Не захочет — месяцами будет носить веником. Что ты на это скажешь?

— Кто его знает, — пожал плечами Павел. — Всё надо проверять практически.

— Я к тому и клоню. Что тебе стоит принять участие в эксперименте. Представляешь, если моя идея правильна — то, значит, нам из космоса передают чертежи. Если по ним построить машину, то человечество сможет на сотни лет шагнуть вперёд.

— Это, что, всем павлинам передают? — уточнил журналист.

— Нет, только моему, потому что только я могу расшифровать чертежи, — пояснил учёный.