Харлан Эллисон
Белое на белом
Проснулся Поль на огромной круглой кровати. Нагое тело покрывали атласные простыни. Прямо перед глазами оказались раскрытые застекленные двери и первое, что он этим утром увидел, была загадочная лазурь Эгейского моря — под самым балконом виллы. Потом он повернулся к графине. Та наблюдала за ним с заоблачной высоты многих лет, прожитых в роскоши. В глазах женщины, как и в море, — загадочная лазурь.
— И что я в тебе нашла? негромко спросила она.
Вопрос отдавал презрением к себе и печальным сознанием того, что она неизбежно стала тем, что позволила сладострастию из себя сделать. Поль сел на кровати и поворошил свои светлые волосы.
А потом одарил женщину твердым и многозначительным взглядом тем, что когда-то так безотказно действовал на жену бывшего премьера Юго-Восточной Азии, — ответил без слов.
— Да, Поль, — проговорила графиня, — а ты и вправду свинья. В голосе ее прозвучало желание.
Тогда Поль взял эту женщину и выплатил ей все свои сегодняшние долги. Оттрахал по-звериному, мысленно все еще блуждая в недавнем сне — в том самом сне, что снился ему снова и снова. Во сне про одну-единственную, постоянную женщину, от которой не придется уходить. Блуждая в заветном сне, Поль в то же время ясно сознавал, что судьба его уже предрешена слишком многими годами порочных сделок.
Когда он снова отполз на свою сторону громадной кровати, графиня, глядя на лазурное море и мысленно жонглируя словами «жиголо» и «альфонс», выдохнула:
— От Греции уже тошнит. Хочу уехать.
Поль соскользнул с кровати и быстро прошел на балкон.
Ну и куда теперь? В Париж? На Лазурный берег? В Марракеш? Кататься на лыжах в Стоув, штат Вермонт? Да какая разница? Куда угодно, с кем угодно и сколько угодно! С любой! Пока ей не надоест. Пока она не швырнет ему в лицо «альфонс» или «дамский угодник». Пока не выставит его за дверь. И все же Поль знал — где-то есть женщина. Особенная женщина. Та, которая за гладкой бронзовой мускулатурой разглядит его душу. А душу свою он еще не потерял. Душа его, пусть чахлая и истощенная, по-прежнему при нем — и когда-нибудь он непременно найдет ту женщину. А уж она его не бросит. Никогда.
В тот же день они покинули виллу в Афинах.
Графиня решила, что ей потребны приключения. Нет, никаких скачек с охотничьими псами в Суссексе, никакого катания на тобоггане в Швейцарских Альпах, никаких гонок за газелями в Африке. На сей раз графиня вознамерилась искать приключений в Тибете. Если точнее, на Эвересте.
Не на самой, разумеется, вершине — и даже не на южном склоне, где дилетанты, орудуя кошками и крюками, совершают простенькие подъемы, а потом довольные возвращаются в клубы, где можно от души врать про свои подвиги. Нет, у предгорья. В диком и коварном месте, где графиня и ее фаворит смогут вдоволь насладиться укусами лютого ветра, пройтись по глубокому снегу и вновь почувствовать, что еще не совсем оторвались от жизни.
Их шерп, морщинистый старик, слыл человеком излишне прямодушным и стойким в самых отчаянных ситуациях. Вместе с ним они и приступили к подъему.
Но даже самые продуманные набеги на дальнюю кромку риска могут завести дальше желаемого. Где-то за пятым плато на них вдруг обрушилась снежная буря. Сразу принялась швыряться тяжелыми снежками в защитные очки, наводя ужас и на графиню, и на ее статного, крепкого Поля, заставляя обоих плотнее кутаться в свои штормовки.
Поль погрузился в мечтания о теплых краях. Потом твердо решил: выберется из этого белоснежного кошмара и тут же порвет с графиней. Или она с ним.
Лагерь они разбили на небольшом открытом участочке у самой каменной стены высоко на горном массиве. Ветер выл и хлестал по брезенту палатки — а двое искателей приключений прижимались друг к другу и пили кофе из алюминиевых кружек.
— По-дурацки получилось, — обронил Поль.
— А мне нравится дурить, — с вызовом отозвалась графиня. — Хочешь, обеспечу тебе все мыслимые дурости?
Так завязался спор — и все катилось по наклонной, пока Поль не понял, что если останется в палатке, то утром шерп найдет в ней как минимум один труп.
Тогда он, поплотнее закутавшись, вышел на террасу и прошел несколько метров вдоль горного склона. Только несколько метров и потребовалось. Поль мгновенно потерялся. Обе палатки исчезли в бешеной белизне свирепствующей бури.
Тут Поля одолел страх — и он впервые понял, где он и что делает. Тогда, вытянув перед собой руки, он пошел вслепую, надеясь наткнуться на скалу и по ней вернуться обратно. Но скала тоже куда-то делась. Снег залеплял защитные очки — а стоило очистить, как их тут же залепляло снова. Поль опустился на колени. Умей он плакать, обязательно бы заплакал.
Дальше он пополз на четвереньках.
Полз целую вечность.
А потом, в мгновение внезапного затишья, сквозь несущийся на него шторм Поль заметил разрыв в снежной стене. Отчаянно рванул туда — и вскоре заполз в пещеру. Пещера оказалась неглубокой, но темной и хорошо защищенной от ветра. Сначала Поль просто привалился к стене и вволю втягивал в себя морозный воздух. Наконец сбросил защитные очки и откинул воротник меховой штормовки.
Потом огляделся.
В пещере, несмотря на эпилептические корчи бушующей снаружи бури, несмотря на отчаянные вопли ее проклятой души, царила какая-то странная тишина. Тут в дальнем углу что-то зашевелилось. Поль ожесточенно моргал. Заледеневшие ресницы оттаивать не торопились. Никак не удавалось разобрать, что же там такое.
А потом оно встало.
Кричать Поль не мог. Крик застыл у него в горле — точно так же, как застыл и весь мир вокруг.
Громадное белое существо неуклюже поплелось к Полю, и теперь он смог разобрать его очертания. Гигант ростом метра два с половиной. Могучий торс. Ноги подобные стволам деревьев. Все тело покрыто шелковистой белой шерстью — густой, как у овцы. На месте лица из двух слитков черного огня выглядывало что-то отдаленно похожее на человечность. А нос куда ближе к носу орангутана. Широкий, как у гнома, рот. Существо нависло над человеком — а тот лежал, будто парализованный.
Потом мерзкая тварь нагнулась и подняла Поля. Прижала его к себе — и мужчину сразу же обдало ее отвратительным дыханием. «Чем же надо питаться, чтобы так вонять?» — с ужасом подумал Поль.
Тварь что-то забормотала. Утробные звуки. Теплые, мелодичные звуки — откуда-то из самого ее нутра.
И тут, широко распахнув глаза — а потом захлопнув их от страха перед подступающим безумием, — Поль осознал, что наконец нашел себе постоянную женщину. Ту верную женщину, которой сможет принадлежать вечно.
