Жан-Луи Кюртис
Идеи на продажу
Здание вибрировало от треска сотен пишущих машинок, от телевидеофонных звонков — требовательных призывов, несущихся из мира, лишенного идей, новизны, выдумки, — из мира, до отчаяния скучного и бесплодного, обреченного без конца пережевывать одни и те же давным-давно приевшиеся сюжеты и темы. Оскудевший мир непрерывно трезвонил в ПИЦ — Парижский идеогенный центр, и телефон Е-9999 был всегда занят.
Этим предприятием, в одно и то же время филантропическим и коммерческим, руководил знаменитый Филипп Меркадье — гений, рожденный на исходе двадцатого века. Это он вдохнул новую жизнь в Театр Бульваров, в Черную серию, в Розовую библиотеку. Единственный человек во Франции, да что там — во всем мире, продающий идеи!
Звонки были словно призывы потерпевших крушение: пишущие машинки стрекотали наперебой; агенты — молодые люди обоего пола, отыскивающие новые идеи, вбегали и выбегали, растрепанные, все время спешащие, мелькая как метеориты. Хозяин рассылал их по столице, по всей стране, и они неустанно выслеживали добычу, гонялись за нею, как охотничьи собаки, чтобы по зову босса явиться и выложить найденное. Весь небоскреб вибрировал, словно живое существо, содрогаясь как в спазме всякий раз, когда с пылу горячая идея падала на стол босса.
Он на самом верхнем этаже, в своем огромном кабинете со звуконепроницаемыми стенами, отделанными плексигласом, со скрытым освещением, стандартными телевидеофоном и диктофоном, автоматизированной кареткой, электронными графиками и диаграммами. Ноги его закинуты на письменный стол из синтетического малахита — функциональная мебель, которую нажатие кнопки превращает то в пневматический диван, содействующий расслаблению мускулов, то в прибор для генетических излучений, повышающих жизнедеятельность организма. Вот он, плотный, крепко сбитый, уверенный в себе, — настоящий хозяин, босс, суперимпресарио. Его простецкий вид умиляет подчиненных: без пиджака, воротничок рубашки расстегнут, галстук развязан, черная прядь падает на глаз, в углу рта торчит сигарета — свой парень, да и только! Вот он, шумный, громогласный, фамильярный, великий специалист по интеллектуальным контактам, всемогущий заправила всей духовной жизни Парижа, божок кинопродюсеров, директоров театров, составителей радиопрограмм, издателей, словом, человек, продающий идеи. Ему пятьдесят лет, у него три собственных вертолета, пять любовниц, десять орденов; он председатель двух административных советов, личность во всех отношениях выдающаяся, пользующаяся широкой известностью.
Что он сейчас делает? Разумеется, одновременно многое: разговаривает по телевидеофону с двумя собеседниками сразу, диктует машинистке, отдает приказания, что-то записывает, что-то сортирует… Какая производительность труда! Какой коэффициент полезного действия! Какие организационные способности! Поразительный человек! Если цивилизация до сих пор существует, то лишь благодаря таким умам.
— Пришлите ко мне агентов седьмого, двенадцатого и тридцать первого! — рычит он, нажав кнопку.
Он нажимает другую кнопку; начинает светиться молочно-белый экран, на котором четко проступает мужская голова.
— Эй, Фернан! — громыхает босс. — У меня есть идея для твоей ультрафиолетовой эротико-спиритической серии!
— Не врешь? — Фернан расплывается в довольной улыбке.
— Дружище! Присылай чек, и я пришлю идею.
Улыбка Фернана тает.
— Сколько?
— Два миллиона. Чуть не даром!
Лицо Фернана как у человека, которого режут.
— Дорого, Филипп. Миллион двести, и ни одного су больше.
— Два миллиона, — непреклонно повторяет Меркадье. — Если ты не согласен, я продам ее Альбину-Мишелю.
Гримаса страха искажает черты Фернана.
— Не делай этого, Филипп! Ты не можешь нанести мне такой удар! Во имя нашей дружбы…
— На… мне на нашу дружбу! — спокойно говорит босс. — Пришли чек на два миллиона, и я тотчас же пришлю идею.
— Ты сдираешь с меня шкуру, Филипп!
— Ты к этому привык, голубчик. Ультрафиолетовой серии обеспечен успех. Будешь грести денежки лопатой.
Фернан вздыхает.
— О'кэй. Ну и скотина же ты!
— Не пообедать ли нам вместе? — спрашивает Меркадье с обезоруживающей ласковостью. — Мы уже давно не виделись… В ближайший понедельник, у Беркли, в восемь вечера, ладно? До свиданья!
Молочно-белый экран гаснет, зажигается другой. На нем помятая физиономия человека с робким взглядом. От голоса босса веет холодом айсберга:
— Перрюке, я продал вашу идею Фернану. Завтра утром получите чек на восемьдесят пять тысяч.
Помятая физиономия от волнения делается еще более помятой.
— О, спасибо, мсье Меркадье! — бормочет прерывающийся голос. — Не знаю, как вас благодарить…
— Хватит! — обрывает его айсберг. — Есть у вас еще идеи?
— Видите ли… Пока… В данный момент… Кое-что есть, но еще не совсем…
— Позвоните, когда будет готово.
Экран гаснет.
— Вот болван! — ворчит Меркадье.
Тут он замечает, что по ту сторону функционального стола вытянулись в позе «смирно» три молодых человека. Они называют себя по-военному кратко:
— Номер седьмой!
— Номер двенадцатый!
— Номер тридцать первый!
Лицо босса багровеет, глаза наливаются бешенством.
— А, вы здесь, молокососы! — рычит он. — Что мне сообщили?! Что я о вас узнал? Хорошенькое дело! Конечно, все писатели дерьмо, но это еще не резон, чтобы хватать одного из них в полночь на пустынной улице, приставлять к его виску дуло ядерного револьвера и требовать: «Идеи или жизнь!» Бандитские методы! Ну что они могут дать? Молодчик, которого вы прищучите таким манером, плетет вам всякий вздор, первое, что придет в голову, лишь бы спасти свою шкуру, а как только вы его отпустите, бежит жаловаться в полицию… У кого будут неприятности? У меня! Не воображаете ли вы, что Центр занимается кражей идей со взломом мозгов? Вы заслужили, чтобы я вышвырнул вас за дверь!
— Мы хотели как лучше, патрон… — оправдывается номер двенадцать.
— Никак не могли войти с ним в контакт, — добавляет номер семь. — Шли за ним следом и в полночь решили: самое простое, чтобы выковырять из него идею — пригрозить. Конечно, у нас и в мыслях не было укокошить его, мы блефовали.
— Никогда больше так не поступайте, или я выброшу вас одного за другим в окошко! Вы молоды, проявляете рвение, это хорошо. Но надо знать меру. Что этот тип рассказал вам?
— Сюжет задуманного им романа, патрон.
— Вот как? Это неплохо… Ну, рассказывайте! Постойте, я вызову Жан-Клода.
