Виктор Эфер - Тайна старого дома (сборник)

Широкое одутловатое лицо Фреда Грея так и лоснилось на солнце, так и искрилось радостью и счастьем, когда он, опершись на поручни, стоял на борту маленькой яхточки «Королева Отаити», следя за прихотливыми струйками дыма от ароматной сигары, которые таяли в спокойном, прозрачном воздухе, насыщенном несравненным благоуханьем Южного моря.

Голубое небо сливалось на линии горизонта с голубым же морем, поверхность которого была на диво спокойна. Казалось, что спокойствие, довольство и счастье разлиты во всем свете. Треугольный парус бессильно повис на мачте. «Королева Отаити» заштилевала окончательно.

Фред Грей, кинув окурок в прозрачные волны, зажмурил глаза и даже помурчал, как пригревшийся на солнце кот.

— Эй! — донесся голос из-под тента, где дремал в тени лежащий в качалке Эдди Кинг. — Алло! Не будешь ли так добр сказать мне, что заставляет твою физиономию так сиять, что я даже не знаю, где настоящее солнце — на небе или на твоих плечах?!

— Ничего особенного… — равнодушно отвечал Грей. — Просто приятно так отдыхать, сознавая, что ты заслужил этот отдых.

— Ага, значит под этим солнцеподобным видом заложены глубоко моральные основания…

— Понятно, если бы не было у меня сознания того, что я заслужил отдых, я не мог бы чувствовать себя так чудесно. Я исполнил свои обязанности и теперь могу с совершенно чистой совестью потешить себя.

— А скажи, прошу тебя, — не думаешь ли ты, что эти твои «выполненные обязанности» могут сослужить тебе плохую службу?

— Я не вижу, милый Эдди, каким образом это могло бы случиться!..

— Да просто так, что твои кожные покровы не выдержат самодовольства, распирающего тебя изнутри и… лопнут. Это было бы обидно!

— Оставь этот тон, Эдди, — спокойно отозвался Грей, — он портит твой характер. Я не понимаю, почему ты, собственно, усвоил его со мною, кажется, я…

— Мне очень приятна твоя забота о моем характере, — перебил Кинг, — уж не хочешь ли ты еще больше чувствовать удовлетворения от исполнения христианских обязанностей, бесплатно преподнося мне «назидания»?..

— Послушай, дружище, — продолжал Грей, не обращая внимания на насмешки Кинга, — ты мой старый приятель, которого я всегда, еще с той поры, когда мы бегали в коротеньких штанишках, очень любил, и я хочу поговорить с тобой серьезно…

— У меня слабый желудок для этого, — утомленно откликнулся Кинг, закрывая глаза.

— И все-таки давай поговорим. Ты прекрасно знаешь, что мои дела идут хорошо и что я имею все основания быть довольным, в то время как ты слоняешься безо всякого дела, проживая последние центы когда-то солидного отцовского наследства, и кроме этой жалкой «Королевы», которая служит только забавой для тебя, не имеешь ничего. Это и заставляет тебя нервничать и смеяться надо всем. Пойми, старина, что ты смеешься больше всего над собой…

— Это скучно, Фреди! Я и так полон уважения к твоей общественной и деловой значительности и сознания никчемности и мизерности моего существования.

Грей, прерванный на полуслове, скривился, почесал переносицу, еще раз окинул взглядом безбрежную голубизну неба и моря и подошел ближе к Кингу. Вынув из кармана кошелек, он достал из него какую-то бумажку.

— Вот они! Итоги неутомимой трехлетней работы, неусыпных забот и бессонных ночей. Смотри, здесь ровно 1 000 000 долларов…

Как не был Кинг равнодушен и уравновешен, но все же он повернулся в качалке и дух у него в груди перехватило.

Наконец, пересилив волнение и проглотив слюну, он сказал глухим придушенным голосом:

— Один… миллион… долларов…

— Да, ровно один миллион. Выписанный на чек Центрального банка в Нью-Йорке. И знаешь, что это за миллион? Это те деньги, что я выручил от продажи твоего предприятия.

Кинг, которому удалось наконец овладеть собой, снова откинулся в качалке.

— И ты, несомненно, приехал сюда, за 3 000 километров, чтоб передать его законному владельцу, т. е. мне, с соответственным отеческим «назиданием». О, как это мило с твоей стороны!

— Законному владельцу?! — возмутился Грей. — С какой стати! Слушай, Эдди, вспомним прошлое… Ты знаешь не хуже меня, что когда наши отцы, еще безусыми мальчиками, приехали в Канаду и назывались еще не Греем и Кингом, а Сиренко и Королевым, они, кроме своих мозолистых рук, не привезли ничего. Оба были сильными, энергичными людьми, но случилось так, что твоему отцу посчастливилось и он умер, оставив тебя наследником большого, хорошо поставленного предприятия, в то время как мой, дав мне жизнь и рано умерши, оставил меня владельцем рваных штанов и пары рук.

Фред Грей остановился на минутку, чтобы посмотреть на свои руки и закурить папиросу.

— Да. Только вот этих двух рук. Все, что теперь я имею, — я приобрел сам. Своею головой, своею спиною, этими руками и энергией, работая, как черт в пекле…

— Пусть защитит и охранит нас милосердный Господь! — отозвался Кинг, который успел принять свою манеру и тон, — тебе, кажется, пришлось потрудиться и возле моего добра…

— Ошибаешься, Эдди. Только неискренность заставляет тебя говорить так. В то время, когда я, изворачиваясь, выкручиваясь и голодая, закладывал первые камни фундамента моего благосостояния, ты беспечно тратил отцовское наследство, живя для собственного удовольствия. За два года после смерти своего отца, ты умудрился так запустить и запутать дела, так развалить предприятие, что оно начало давать убыток. Помнишь, я неоднократно указывал тебе на то, что надо серьезно взяться за ум и спасти дело; предлагал помощь; давал советы…

— Да помянет тебя Господь во Царствии Своем.

— Да, да. Предупреждал и давал советы, — не обращая внимания на реплики Кинга, горячо продолжал Грей. — А ты вместо того, чтоб, засучивши рукава, взяться спасать предприятие, продолжал гулять и догулялся до того, что все пошло прахом! А потом решил и совсем избавиться от хлопот и ликвидировать дело. За него никто не давал больше 20 000, я дал тебе 50. Ты, взяв их, был бесконечно счастлив. Купив себе свою «Королеву» — ты три года слонялся с нею по всем Южным морям от островка к островку, наслаждаясь, полеживая в тени пальм, любуясь, как танцуют шоколадные красавицы и мечтал под мелодичные звуки укулеле…

— Помяни Господи царя Давида и всю кротость его! — не выдержал Кинг.

— А я приложил свою энергию, опыт, знание, не жалея сил и рук и, как видишь, за три года сумел привести все в такое состояние, что продал твое разваленное дело за 1 000 000, заработав на этом деле чистых 950 000. И все это дала работа, Эдди! Работа и работа.