Виталий Владимиров
Ф О К У С
Слащавый итальянский тенорок пел "Миллион серенад". Все, конечно, знали, что их не ровно один миллион, а просто много. За угловым столиком сидел старик Джакомо. Никто не интересовался им, да и он вряд ли интересовался нами. Просто это был Джакомо. Старик. И руки у него тряслись, как у старика. Как у тех, кто машет вслед уходящему поезду. Единственное, чему мы удивлялись, как он делал фокусы этими трясущимися руками. Вернее, один фокус. Он показывал его много раз, но всегда по-разному. Казалось, он вместе с нами удивлялся исчезновению и появлению яйца. Яйцо у него было всегда при себе. Слащавый итальянский тенорок пел "Миллион серенад". Мы, конечно, знали, что серенад не один миллион, а просто много. Мы знали Джакомо и каждый гвоздь в стойке. Джакомо знал только фокус. - Поставь что-нибудь поживее, - сказал Харт хозяину бара. - Поживее, - ответил Чарли и сменил пластинку. Однако никто не ожил. Кажется, было время... - Джакомо! Иди сюда, старый плут. Старик подошел медленно, но улыбался во весь рот. Все повернули головы в его сторону. Только Чарли все также равнодушно вытирал посуду, но потом так и застыл со стаканом и полотенцем. Все смотрели на руки. Они вылезли из рукавов пальто, точно звери на солнце. Огляделись и стали играть. Мгновенье - и между большим и указательным пальцем оказалось яйцо. Старик повел им вокруг, как по манежу, щетина подбородка тускло свернула серебром. В этот момент все перевели дыхание. А Джакомо подходил к каждому и прикладывал яйцо к уху. Внутри что-то скреблось, просилось наружу... - Цыпленок... - неуверенно засмеялся Харт и смолк. Потому что яйцо медленно, но неумолимо тонуло в руках Джакомо. Хрустнула скорлупа, пальцы исступленно жадно сжимались, пискнул задушено раздавленный... Старик еще долго держал кулаки сжатыми. Звон разбитого стекла взорвал тишину. Чарли уронил бокал. Все вздрогнули, а Джакомо уже шел вдоль стойки, показывая растопыренные пустые руки, и торжествующе улыбался. Чарли потом долго ворчал за разбитый бокал, хотя заказы так и сыпались. Джакомо хлопали по спине, угощали и приставали с распросами. Старик пожимал плечами и улыбался. Только Харт долго молчал. - Слушай, Джакомо, - наконец сказал он, думая о своем, - продай мне яйцо. Можешь взять любую бутылку из стойки. За мой счет. - Перестань, Харт, это же фокус... - Что ты яйца не видел? - Харт, тебе, верно, своих не хватает? - Ого-го-го... Но Харт уперся. - Тихо, - крикнул он. - Не ваше собачье дело. Ну, так как, старик? Джакомо, заморгав глазами, посмотрел на нас, потом на стойку. - Три бутылки на выбор, - тихо сказал Харт. Джакомо растерянно и немного виновато положил на стойку перед Хартом яйцо, вынув его из кармана. Все сгрудились около Харта и уже никто не заметил как старик взял бутылки и вышел из бара. Харт взял яйцо и медленно поднес его к уху. - Что-нибудь слышно? Но Харт не ответил. - Чарли, дай-ка чайную ложечку... Когда треснула скорлупа, все вспомнили фокус, потом еще несколько минут глазели на крашеные луком осколки и воск, которым было залито яйцо. Харт выругался и смахнул все добро на пол. Чарли тут же потребовал деньги за бутылки, кто-то включил радиолу и слащавый итальянский тенорок запел "Миллион серенад", а когда расходились, в морозном воздухе далеко было слышно, как смеялись над Хартом. Джакомо замерз той же ночью на дороге, успев выпить только одну бутылку.
