Считаю необходимым объяснить читателю появление перевода этого рассказа на страницах журнала «Если». Поэтому начну не с автора, а, как ни странно, с известного советского писателя.
Об Оренбурге, как об одном из создателей советской фантастики, основателе ее «европейского» крыла, я уже писал. Сейчас мне хотелось бы в двух словах остановиться на ином, «не освоенном» биографами аспекте деятельности Эренбурга.
После войны, казалось бы (по аналогии с победой над Наполеоном в 1814 году), в СССР должны были хлынуть западные идеи и духовные ценности. Но Сталин критически изучил опыт Александра I и случилось обратное: после 1945 года Европа для нас вообще закрылась. Недавно я целенаправленно перелистал послевоенные подшивки «Вокруг света» и «Огонька». И понял, что за первые послевоенные годы читатели этих популярных журналов смогли бы составить для себя лишь этнографическое, кособокое, не соответствующее действительности представление о мире.
И вот тогда Оренбург придумал славное, вполне липовое мероприятие, направленное вроде бы на победу нашей идеологии во всем мире. Была создана пятая колонна из прогрессивной интеллигенции, в которую входило несколько десятков пустяковых писателей и общественных деятелей, никакой роли в судьбах мира не игравших. Они-то и образовали всемирный совет мира, распоряжался в котором (не считая работников МГБ) Илья Оренбург. Кроме послушных за денежки и тень славы всяких там Майклов Голдов и Олдриджей, для представительности пришлось подтянуть и фигуры более солидные, причины появления которых во Всемирном движении в защиту мира мне не ясны. Полагаю, что Оренбург использовал давние личные связи и симпатии, потому что для него самого это изобретение было последней возможностью регулярно ездить на Запад.
И вот в этой идее таилось коварное «но».
Если задуматься, оказывалось, что борьбой за мир занимаются сомнительные, с точки зрения марксизма и социализма, фигуры, которые Оренбург втянул в свои планы и этим нанес жестокий удар по советскому сознанию. Но это движение было освящено покровительством самого Вождя и некоторое время оставалось почти неприкосновенным, так что первоначальное образование в области современного искусства, литературы и вообще представление о том, что творится за железным занавесом, часть советской молодежи получила из публикаций Ильи Оренбурга.
Ну что ты будешь делать, если еще вчера враждебный нам формалист Пикассо рисует по просьбе Оренбурга голубку, и она становится НАШИМ символом борьбы за мир? Отечественные идеологи морщились и терпели, а Оренбург распустился настолько, что начал выпускать маленький по формату журнал с картинками, который именовался «В защиту мира». Выходил он в конце сороковых — начале пятидесятых, а потом, когда времена изменились, тихо скончался.
Но в конце сороковых, когда все зарубежное было космополитическим, злым и враждебным, появление дома книжечки эренбурговского журнала (думаю, что я не одинок в этих воспоминаниях) было праздником «окна в мир».
Там же, не помню точно в каком году, я прочитал и первый современный американский фантастический рассказ, написанный молодой писательницей Джудит Меррил.
Весь мир тогда испытывал ужас перед грозящей третьей мировой и первой атомной войнами Только советские люди нежили в таком ужасе, потому что нас это не касалось. Мы существовали на другой планете, планете победителей. Но Оренбург европейские страхи разделял, так же, как отлично знал, что большая часть тогдашней фантастической литературы в той или иной степени связана с апокалиптическими настроениями, предчувствием конца света.
Рассказ был маленький и назывался «Только глаза матери». И если Оренбург, публикуя этот рассказ, надеялся отыскать в нашей стране хотя бы одного человека, который стал бы сознательно и постоянно сопротивляться атомному безумию, он достиг своей цели. Надеюсь, это был не только я.
Прошло много лет, я сам перевел немало рассказов зарубежных авторов, но всегда мечтал отыскать либо журнал с этим рассказом, либо его оригинал. Дело в том, что Джудит Меррил известна в США не как писательница, а в основном как знаток фантастики, составитель фантастических сборников и антологий. Наверняка читанный мною на рубеже 50-х годов рассказ был опубликован где-то еще, он слишком хорош, чтобы его забыли Но мне он не попадался.
А совсем недавно я проходил толкучкой Тишинского рынка. И увидел у пожилой женщины кучу книг, советских изданий 50-х годов — там лежали и Кочетов, и Бабаевский, и еще много всего. Среди них я заметил рваную черную обложку какого-то иностранного журнальчика. Он был настолько чужим в той компании, что я поднял его. Под обложкой скрывался американский журнал «Удивительная научная фантастика», июньский номер от 1948 года, издававшийся отцом американской фантастики Джоном Кемпбеллом. На странице 88 был помещен рассказ дебютантки Джудит Меррил «Только мать».
Клянусь вам, ни в тот день, ни в последующие месяцы на Тишинском рынке никто кроме той женщины не продавал американских фантастических журналов, тем более 1948 года. Вот такая шутка судьбы
Я перечел рассказ.
Он показался мне совсем иным, чем почти полвека назад. Я полагаю даже, что в отечественном издании он был опубликован в сокращении или в обработке. Не знаю, не смею утверждать. Возможно, виновата моя память. Я был мальчиком, а теперь уже немолод.
Но когда я перечел рассказ, то понял, что за последнее время мне не попадалось ничего более современного, живого и актуального. И когда я все же соберусь и сделаю антологию «Лучший мировой фантастический рассказ», то включу туда рассказ Джудит Меррил.
Я не стал искать старый эренбурговский журнал. Я взял на себя смелость перевести рассказ вновь. Каким я его вижу сегодня, когда мы пережили Чернобыль и стоим куда ближе к реальной ситуации рассказа, чем Меррил в послевоенные годы.
Сначала я хотел оставить название, под которым он был опубликован у нас в свое время, но потом предпочел быть более точным, даже в ущерб эмоциональности.
Кир БУЛЫЧЕВ
Маргарет протянула руку на тот край кровати, где должен был лежать Хэнк. Ее пальцы ощупали пустую подушку, и тогда она проснулась, подумав: «Интересно, как долго будет жить старая привычка?» Она свернулась клубочком, по-кошачьи стараясь сохранить тепло, но потом поняла, что все равно пора вставать и выбралась из постели, с радостью ощущая, какой она стала тяжелой и неуклюжей.
