Адамс Дуглас
Зафод делает чистую работу
Крупный летательный аппарат поспешно перемещался по поверхности обалденно красивого моря. С позднего утра он болтался туда сюда, описывая безумные кривые, и наконец привлек внимание местных островитян, мирных людей, обожающих потреблять в пищу дары моря, которые ошивались по пляжу и кидали косяки на ослепительный диск солнца, пытаясь разобрать, что в сущности происходит.
Любой умудренный опытом, отягощенный знанием, пошатавшийся тут и там, пожалуй заметил бы мимоходом с видом знатока, как сильно это судно походит на картотечный шкаф — большой, совсем недавно взломанный шкаф-регистратор, летящий в воздухе, лежа на боку с торчащими в воздух выдвижными ящиками.
Островитяне, имевшие иной жизненный опыт, вместо это были ошеломленны его непохожестью на лобстера.
Они оживленно болтали о полном отсутствии клешней, спине с отрицательной эластичностью, а также о том, что лобстер никак не мог удержаться на земле.
Последнее казалось им особенно смешным.
Они подпрыгивали на месте, демонстрируя глупой зверушке, что для них стояние на суше представляется простейшей вещью на свете.
Но вскоре это забава их пресытила.
Поскольку было абсолютно очевидно, что эта штука не лобстер, и поскольку их мир был благословлен туевой кучей штук, кои лобстерами являлись и добрая полудюжина коих маршировали в их сторону самым мясистым и возмутительным образом, они не видели резона тратить время на ерундовину в небе, а посему большинством голосов решили немедленно приступить к потреблению лобстеров.
В тот самый миг леталка замерла воздухе, подбоченилась и со всей дури жахнулась о воды океана с ужасным плюхом, разогнавшим островитян по прибрежной рощице.
Когда, через несколько минут, они вернулись на берег, нервно подергиваясь, на воде не осталось и булькающих кругов.
— Страненько — мычали они друг дружке ртами, набитыми лучшими лобстерами в западном секторе галактики — это второй раз за последний год.
Судно не-лобстер погрузилось на глубину двухсот футов и зависло там в скорбной синеве, овеваемая тоннами воды.
Наверху, где вода была волшебно чиста, продефилировал безупречный строй рыб. Ниже, куда не дотягивались лучи солнца, вода была окрашена темным варварским синим.
Здесь, на глубине двухсот футов, освещение было весьма скудным. Большое морское млекопитающее с шелковой кожей независимо проплывало мимо, изучая судно без особого интереса, так как будто что-то подобное здесь и должно находиться, затем взмыло наверх к струящемуся свету.
Судно записало показания окружающей среды и погрузилось еще на сотню футов.
На такой глубине стало совсем темно. После небольшой заминки внутреннее освещение судна погасло, и за секунду до того, как два луча пронзили толщу воды, единственным источником света был тусклый розовый знак с надписью:
Корпорация Библброкса — Утилизация и Прочая Очень Крутая Фигня.
Вспыхнувшие прожекторы сфокусировались на большой косяке серебряных рыбок, пытающихся в тихой панике смыться подальше всей кодлой.
В затемненной рубке, торчавшей нелепой луковицей над носом судна, четыре головы сгрудились вокруг дисплея компьютера, отображавшего неясные и прерывистые сигналы, поступавшие со дна моря.
— Это оно, — наконец заявил обладатель одной из голов.
— А мы уверенны? — засомневался обладатель другой головы.
— Стопудово! — подтвердил обладатель первой головы.
— Ты уверен на все сто, что разбившийся корабль на дне океана это и есть тот самый корабль, о котором ты говорил, что он никогда ни за какие плюшки, сто процентов, не потерпит крушение? — поинтересовался носитель двух оставшихся голов — Эй! — он поднял две из своих рук. — Я только спросил.
Оба чиновника из Администрации Целости-Сохранности и гражданской Перестраховки и Утешения ответили на это холодным презрительным взглядом, но человек со странным, или, если пожелаете, четным количеством голов, не заметил его.
Он небрежно уронил себя на кушетку пилота, открыл пару банок пива одну для себя и второю также для себя — положил ноги на консоль и молвил: Привет, крошка! проплывающей мимо рыбе через ультра-толстое стекло иллюминатора.
— Мистер Бибблброкс… — начал более низкий и менее утешительный из двух должностных лиц густым голосом.
— Угу? — сказал Заафод, роняя скоропостижно опустевшую банку на самые хрупкие инструменты — Вы готовы? Поехали! — и махнул рукой.
— Мистер Библброкс, давайте расставим все точки над i…
— Давайте, давайте, — засуетился Зафод — Для начала, почему бы вам не поведать мне что у вас там на этой посудине. Только без балды.
— Мы же вам говорили — побочные продукты.
Зафод обменялся скучающим взглядом сам с собой.
— Отходы, значит. А побочные продукты чего?
— Процессов, — не моргнув ответил чиновник.
— Каких таких процессов?
— Абсолютно безопасных процессов.
— Святой Зарквон Непорочный! — хором запричитали обе главы Зафода Настолько безопасных, что вам пришлось строить этот зарквонный корабль-крепось и сбрасывать эти побочные продукты в ближайшую черную дыру! Только корабль туда не долетел, поскольку пилот решил пойти окольным путем… не так ли? Прихватить пару лобстеров…? Ладно, парень ништяк, но… Я имею в виду, это же откровение, это ни-хрена-себе-закусочка, это нетерплячка достигшая критической массы, это… это… полный крах словарного запаса!
— Заткнись! — заорала правая голова на левую, — мы фленгуем![1]
Зафод осуществил основательный терапевтический глоток пива из оставшейся банки.
— Слушайте, ребята, — продолжил после минуты тихого самосозерцания.
Чиновники промолчали. Они были не в восторге от дебатов на таком уровне
и не хотели подбадривать Зафода.
— Я просто хочу быть в курсе того дерьма, в которое вы меня втягиваете. — уперся Зафод. Он ткнул пальцем в графики на дисплее. Он ничего ему не говорили, но выглядели весьма не симпатично. Они были изогнутые, с астрономическими цифрами и всякими закорючками.
— Эта штука разваливается, да? — он завопил. — Там полный трюм эпислоновых стержней аориста[2] излучающих в спектре императива или еще какая хрень, способная поджарить весь этот сектор на зарквиллион лет, и она разлагается. В этом все дело, правда? За этим мы туда премся? Я выйду из этой развалины с еще большим количеством голов?
— Это не развалина, — настоял чиновник, — корабль не может развалится.
