Роберт Чилсон
По образу и подобию
Рыжик танцевала, грациозно перебирая ножками и тихонько напевая себе под нос. Казалось, будто она вовсе не касается пола. Ее головка с шапкой огненных волос была почти неподвижна, в то время как ноги выделывали замысловатые па. Белянка и Чернушка были взволнованы не меньше ее, они стояли перед зеркалом, сцепившись рожками и время от времени начинали вдруг бессмысленно хихикать. Они даже не обращали внимания на вид, открывшийся из окна — горы, нависшие над озером Титикака, а ведь это было их первое посещение земли. Мистер Кэппельс будет не только первым журналистом, с которым они познакомятся, но еще и первым человеком. Вдруг робот-монитор донес до них ЕГО низкий голос, и ОН пригласил мистера Кэппельса войти.
— Поторопитесь, девочки, — сказала Рыжик, движения которой становились все быстрее и быстрее, так что и уследить за ней стало уже почти невозможно. — Они — здесь.
— Это мой первый визит на Землю с тех пор, как мои исследования вступили три года назад в свою завершающую стадию, — доносился ЕГО голос. Ставшие уже привычными ласкающие нотки удовольствия в его голосе были сейчас особенно заметны. — Вы сможете увидеть, на что ушли мои деньги. Я ведь и вправду потратил огромные суммы на свои исследования.
— Результаты действительно производят ошеломляющее впечатление, — в голосе журналиста звучало уважение. Юрий Кэппельс был и в самом деле поражен, хотя, если честно, не очень-то рассчитывал на то, что сможет вытянуть что-нибудь стоящее из доктора Биррела, который жил на Луне вот уже лет семь или около того, и при этом было известно, что он отошел от дел. И все же, можно не сомневаться, он — настоящий ученый: не всякий может позволить себе иметь огромный дом-астромобиль. Юрий так прямо ему об этом и сказал.
Доктор Биррел тихо рассмеялся — у него был очень необычный низкий голос, который ни с чьим другим невозможно было спутать. Юрий еще раз присмотрелся к своему собеседнику: перед ним стоял плотный, но очень подвижный человек с черными волосами и глазами, и явно добродушным нравом. Не вызывало никакого сомнения, что доктор Биррел не проходил курса генетического лечения.
— Я скорее инженер или даже изобретатель, чем ученый, — пожал он плечами. — Я в своей работе применяю те теории, которые были разработаны более талантливыми людьми, представителями чистой науки. Я получаю результаты, а они славу и престиж.
— И тем не менее, — с надеждой вставил Юрий, — внимание всех самых знаменитых умов в биологической науке вскоре будет приковано к телефаксам, комментирующим ваши отчеты, напечатанные недавно в журналах. Трудно поверить, что они забыли имя человека, который развил теорию подменного катализа в электросинтезаторах ДНК[1]. Только перечисление использования этого изобретения займет несколько страниц: гериатрия и ортосоматика и, конечно же, биоморфические исследования, как раз то, чем занимаетесь вы, не так ли?
— В некотором смысле вы правы. Я проделал большую работу, изучая вопросы, лежащие на границах биоморфики и некоторых других наук, но я всего лишь биохимик и занимаюсь проблемами ДНК и РНК[2] и протеином — в общем-то не совсем тем, о чем вы говорите, хотя синтез ДНК и лежит в основе биоморфики.
— В таком случае получается, что вы вовсе не занимаетесь проблемами контроля за мутациями? — спросил Юрий, стараясь скрыть разочарование. Ведь это была самая модная тема современности.
— Боюсь, что почти не занимался, во всяком случае, впрямую, — проговорил доктор Биррел. — Эта область науки не оправдала те надежды, которые на нее возлагались. Честно говоря, она совершенно бесперспективна.
— Я знаю, — сказал Юрий, который как следует подготовился к интервью, подробно изучив несколько работ на эту тему. — Мы все еще не можем найти элегантного решения загадки генетического кода и метода математического прогноза того, какую форму примет организм с той или иной генетической структурой. Мы все еще продолжаем действовать методом тыка, который оказался дешевле и быстрее экспериментов, проводившихся в XX веке и основанных на изучении воздействия радиоактивного излучения на мутацию организмов. Речь идет не о контролируемой мутации. Но, — сказал он с возродившейся надеждой, — это же область ваших исследований. Я имею в виду, что необходимо сначала изучить ДНК, а потом лишь браться за их синтез. А у вас есть элегантное решение этой проблемы, или хотя бы какие-нибудь идеи о том, как ее можно решить?
— Должен вам признаться, что элегантного решения у меня нет, — сказал доктор Биррел. — Хотя некоторые мысли по этому поводу мне удалось претворить в жизнь.
Лицо Юрия просветлело. Он тут же нажал кнопку своего крошечного магнитофона, лежащего в кармане. Но доктор Биррел жестом остановил поток вопросов, готовых сорваться с губ журналиста.
— Сначала давайте присядем и выпьем чего-нибудь холодненького, — сказал доктор, с удовольствием оглядывая роскошную комнату. Юрий шел за ним, с трудом сдерживая нетерпение.
— Они уже на веранде, — прошептала Белянка. — Поспешите!
— Подожди немного, — проговорила Чернушка в панике. — Белянка, пожалуйста, поправь вот этот завиток у меня за ухом, у меня что-то не получается.
— Вот так, — сказала Белянка. — Готовы? Рыжик, твои туфли!
— Они здесь, — ответила Рыжик, показав на сумочку, висевшую у нее на поясе. — Я же буду танцевать, разве ты забыла? Я должна быть готова, как следует.
— Ну, пошли! — Чернушка выпустила руку Белянки и устремилась вперед.
Белянка и Рыжик, держась за руки, последовали за ней, взволнованно шепча ей вслед:
— Ну, подожди же Чернушка! Еще рано входить.
Они догнали ее уже в консерватории, которая находилась рядом с верандой. Все трое задыхались от волнения, как перед премьерой. Они стояли обнявшись, с пылающими щеками и широко открытыми огромными глазами, в которых сияло ожидание чуда.
— Как вы знаете, — сказал доктор Биррел, чуть касаясь губами высокого запотевшего бокала с ледяным напитком, — главной проблемой в попытках найти элегантное решение интересующей нас задачи является наличие огромного количества разных генетических рисунков, которые могут создать очень похожие соматические структуры, например, глаза человека и осьминога. В своих попытках решить эту задачу ученые, занимающиеся биосинтезом, проанализировали тысячи генетических рисунков человека и животных и отнесли их, эти структуры, к тем особенностям, которые возникают благодаря наличию или отсутствию, например, перьев, меха, клюва и так далее. И все же ученым так и не удалось найти математическую формулу, которая бы связала гены в ту или иную структуру. Эмпирический подход биоформистов, которые используют уже известные генетические структуры тоже не дает результатов. Животные, имеющие два сердца — явление вполне обычное, но настоящих изменений в структурах растений и организмах животных удается добиться очень медленно, потому что это дело очень тонкое: нужно учесть сопротивляемость болезням, значение кислорода в жизни растений, улучшение, например, качества фруктов и овощей.
