Василий Тарасенко - В катакомбах времени

Василий ТАРАСЕНКО

В катакомбах времени

Владиславу Петровичу Крапивину

Из разговора по Векторно-Пробойной Линии Связи:

Женский голос:

- Невероятно... В диспетчерской даже приборы зашкалило... Ты можешь себе представить, какой мощности был удар по мембране?

Мужской голос:

- Некая бородатая личность, наверное, покрыла прекрасными аллегориями полвселенной?

Тот же женский:

- Держи карман шире. Дождешься ты от нашего Деда непечатных выражений...

Второй мужской:

- А ЧТО Полуденный Совет?

Первый мужской:

- Вай, Владимир, Твой Свет, будто ты не знаешь наших Капитанов... Промычали что-то нечленораздельное и быстро наложили вето на наше естественное желание рейдировать то пространство.

Снова женский:

- Ладно, мальчики, вы тут покумекайте, а мне пора работать. В портал ломится какая-то незнакомая посудина...

Три зуммера прекращения связи.

Треск зарастающих пробоев в граничных мембранах...

Из рапорта капитан-командора Всеславского С. А.:

"ПОЛУДЕННОМУ СОВЕТУ. Акция по выведению из точки особого напряжения раздражающих корпускулярных систем полей тех, кто сдерживал цепную реакцию распада пространства, известного, как Ратнотаамуолл, проведена в соответствии с вашим распоряжением. Результат: умеренно успешный. А именно: выведено семь контактеров. Судьба восьмого замалчивается исполнителем акции, небезызвестным вам Мастером Семеном. Пренепременно прошу принять к сведению данный факт. Больше я самоуправства не потерплю. Особенно со стороны всяких неуполномоченных представителей правого крыла нашего движения...".

1. Третий колокол на башне

Сухой колючий ветер насмешливо взъерошил Санькины волосы сквозь пленку скафандра монополя. Оранжевый прожаренный песок ворчливо бормотал, осыпаясь из-под ног мальчишки. Саня взлетел на бархан и замер, снова окунувшись в уснувшую на песке чуть печальную, но все-таки хорошую тайну.

Старые развалины каждый вечер манили к себе. Санька часто подолгу просиживал в кубрике, слушая перепалки охрипших взрослых по поводу того, существуют ли вообще эти развалины. А когда он соизволил брякнуть: "А чего думать-то? Жили себе люди...", ему популярно объяснили, что людей здесь никогда не было раньше, и выставили вон, пообещав надрать уши... А развалины были вот они, реальные, с теплыми и шершавыми на ощупь кирпичами.

Саня двинулся сквозь заросли сухого колючника, дебри которого со скрипом расступались под давлением монополя. Вслушиваясь в ворчащие скрипы, Санька представлял себе, что колючник - это множество старых космических гномов, которые собрались около замка, чтобы охранять его от всяких недобрых пришельцев. Его же, Саньку, гномы пропускали. Что нехорошего может нести в себе Александр Лебедев, которому послезавтра исполнится уже десять лет?

Старые потрескавшиеся стены, горячие от лучей почти скрывшегося за песками солнца, потрескивали и скрипели, жалуясь Сане на ветры, проникающие во все трещинки, на чересчур жаркое светило и на холодные ночи. Санька прошел по пустырю среди осыпающихся стен и взобрался на высокую, под тридцать метров, колокольню, упрямо возвышавшуюся над развалинами. Он на минутку приложил ладони к теплому, тонко звенящему боку почтенного старца-колокола, одиноко висевшего на колокольне. Еще два, поменьше, лежали сейчас внизу, полуутонув в песке, окруженные ратью хмурых гномов-колючников, среди которых опасливо распустила нежно-голубые цветы синяя роза, королева вечеров и ночей планеты Бонд.

Санька снова представил себе, как в давние времена колокола сорвались с покосившейся от времени колокольни и с гулким, восторженно-звонким гудением ухнули вниз. Он почему-то считал, что они упали сразу, вместе, как расшалившиеся мальчишки, на которых с немым укором взирал с высоты старший колокол - некому было помочь ему выразить свое отношение к нынешней молодежи. Саня со смешком вспомнил ежедневное ворчание улыбчивого боцмана по поводу "дрянных и растрепанных ушастых существ, которые лезут, куда не надо, и мешают работать нормальным людям, которые, в отличие от некоторых несознательных личностей, не будем переходить на имена, не носятся, как оголтелые, по окрестностям..." На что сегодня Санька, увернувшись от широкой карающей длани, ответил, что никто не мешает им тоже... Мальчик посмотрел на корабль вдали, среди песков. Красавец баркент "Магеллан" медно сиял отраженным вечерним светом. Отсюда, с башни, он действительно был похож на старинный парусный корабль с картины в Санькиной каюте. И это была еще одна причина, почему мальчик бегал на руины каждый вечер с момента посадки космического странника на планету. Вот и сегодня Саня долго смотрел на далекий баркент, положив руки на каменные перила, уронив на ладони подбородок. Он представлял себе, что стоит на маяке, ожидая, когда величественный парусник войдет в порт... Ветер приятно щекотал ноги, мягкими лапками шарился под рубашкой. Санька снова с радостью подумал о том, как все-таки хорошо, что на планете Бонд, пятом спутнике звезды со смешным и ласковым названием Котенок, оказалось буквально все, как на Земле, которую он видел в последний раз аж пять лет назад, когда еще был лопоухим дошколенком. В тот год они ушли с отцом, капитаном баркента свободного следования, в далекий поход к звездам системы Кривой Багор. И в тот год из их с папой жизни ушла мама...

Словно почувствовав перемену в Санькином настроении и слезы, готовые сорваться с глаз, ветер притих. Санька отчетливо помнил горькие слова, тихо сказанные надорванным голосом отца: "Нету больше мамы, сынок... Нету нашей мамы". Папа тогда тяжело осел в кресле приемного покоя медицинского центра, прижал к себе обомлевшего от ужаса пятилетнего Саньку и тихо, с надрывом, заплакал. Уже потом Сане рассказали, что его мама подцепила на Весте, куда ездила по делам, скоротечную болезнь нервных клеток и буквально через полчаса умерла там же, на Весте.

Саня часто вспоминал маму. Ее доброе улыбчивое лицо со смеющимися карими глазами, мягкие, пахнущие мятой темные волосы, ее добрые руки, звонко шлепавшие его за очередную проделку.

Позже Саня узнал, что у него была сестра, Валя, бойкая, как пацаненок. Она погибла. Полезла однажды с мальчишками на опору старой заброшенной антенны спутниковой связи и сорвалась. Это случилось через три месяца после того, как Саня родился. Ей было тогда десять лет... Сейчас она была бы уже взрослой особой и, наверняка, гоняла бы его тапком и обзывала "ободранным котом"...

От горьких мыслей Саньку отвлек голос папы, раздавшийся из микрофона в петлице рубашки защитной раскраски: