Р.А.ЛЭФФЕРТИ
РАЗ ПО РАЗУ
Барнаби позвонил Джону Кислое Вино. Если вы посещаете такие заведения, как "Сарайчик" Барнаби (а они есть в каждом портовом городе), то наверняка знаете Кислого Джона.
- У меня сидит Странный, - сообщил Барнаби.
- Занятный? - осведомился Кислый Джон.
- Вконец спятивший. Выглядит так, будто его только что выкопали; но достаточно живой.
У Барнаби было небольшое заведение, где можно посидеть, перекусить и поболтать. А Джона Кислое Вино интересовали курьезы и ожившие древности. И Джон отправился в "Сарайчик" поглазеть на Странного.
Хотя у Барнаби всегда полно приезжих и незнакомцев, Странный был заметен сразу. Здоровенный простой парень, которого звали Макски, ел и пил с неописуемым удовольствием, и все за ним с удивлением наблюдали.
- Четвертая порция спагетти, - сообщил Коптильня Кислому Джону, - и последнее яйцо из двух дюжин. Он умял двенадцать кусков ветчины, шесть бифштексов, шесть порций салата, пять футовых хот-догс, осушил восемнадцать бутылок пива и двадцать чашек кофе.
- Ого! - присвистнул Джон. - Парень подбирается к рекордам Большого Вилла.
- Друг, он уже побил большинство этих рекордов, - заверил Коптильня, и Барнаби утвердительно закивал. - А если выдержит темп еще минут сорок, то побьет их всех.
- Я вижу, ты любишь поесть, приятель, - завязал беседу Кислый Джон.
- Я бы сказал, что мне это не вредит! - со счастливой улыбкой прочавкал Странный, этот удивительный Макски.
- Можно подумать, что ты не ел сто лет, - произнес Кислый Джон.
- Ты здорово соображаешь! - засмеялся Макски. - Обычно никто не догадывается, и я молчу. Но у тебя волосатые уши и глаза гадюки, как у истинного джентльмена. Я люблю некрасивых мужчин. Мы будем говорить, пока я ем.
- Что ты делаешь, когда насыщаешься? - спросил Джон, с удовольствием выслушавший комплимент, пока официант расставлял перед Макски тарелки с мясом.
- О, тогда я пью, - ответил Макски. - Между этими занятиями нет четкой границы. От питья я перехожу к девушкам, от девушек - к дракам и буйству. И наконец - пою.
- Превосходно! - воскликнул Джон восхищенно. - А потом, когда кончается твое фантастическое гулянье?
- Сплю, - сказал Макски. - Мне следовало бы давать уроки. Мало кто умеет спать по-настоящему.
- И долго ты спишь?
- Пока не проснусь. И в этом я тоже побиваю все рекорды.
Позже, когда Макски с некоторой ленцой доедал последнюю полудюжину битков - ибо его аппетит начал удовлетворяться, - Кислый Джон спросил:
- А не случалось, что тебя принимали за обжору?
- Было дело, - отмахнулся Макски. - Это когда меня хотели повесить.
- И как же ты выкрутился?
- В той стране - а это случилось не здесь - существовал обычай дать осужденному перед смертью наесться, - пробасил Макски голосом церковного органа. - О, мне подали отличный ужин, Джон! И на заре должны были повесить. Но на заре я еще ел. Они не могли прервать мою последнюю трапезу. Я ел и день, и ночь, и весь следующий день. Надо отметить, что я съел тогда больше обычного. В то время страна славилась своей птицей, свиньями и фруктами... Ей не удалось оправиться от такого удара.
- Но что же случилось, когда ты насытился? Ведь тебя не повесили иначе ты не сидел бы здесь.
- Однажды меня повесили, Джон. Одно другому не мешает. Но не в тот раз. Я одурачил их. Наевшись, я заснул. Все крепче, крепче - и умер. Ну не станешь же вешать мертвеца. Ха! Они решили убедиться и день продержали меня на солнцепеке. Представляю, какая стояла вонь!.. Почему ты так странно на меня смотришь, Джон?
- Пустяки, - проговорил Кислый Джон.
Теперь Макски пил: сперва вино для создания хорошей основы, затем бренди для ублажения желудка, потом ром для вящей дружественности.
- Ты не веришь, что все это достигнуто таким обычным человеком, как я? - внезапно спросил Макски.
- Я не верю, что ты обычный человек, - ответил Кислый Джон.
- Я самый обычный человек на свете, - настаивал Макски. - Я слеплен из праха и соли земли. Может быть, создавая меня, переборщили грязи, но я не из редких элементов. Иначе бы мне не придумать такую систему. Ученые на это не годны - в них нету перца. Они упускают самое главное.
- Что же, Макски?
- Это так просто, Джон! Надо прожить свою жизнь по одному дню.
- Да? - неожиданно высоким голосом произнес Кислый Джон.
- Гром сотен миров разносится в воздухе. Мой способ - дверь к ним и ко всей Вселенной. Но, как говорят: "Дни сочтены". И это налагает предел, который нельзя превзойти. Джон, на Земле были и есть люди, до которых мне далеко. И то, что проблему решил я, а не они, значит только, что она больше давила на меня. Никогда не видел человека, столь жадного на простые радости нашей жизни, как я.
- Я тоже не видел, - признался ему Кислый Джон. - И как же ты решил проблему?
- Хитрым трюком, Джон. Ты увидишь его в действии, если проведешь эту ночь со мной.
Макски кончил есть. Но пил он, не прекращая, и во время развлечений с девочками, и во время драк, и в перерывах между песнями. Мы не будем описывать его подвиги; но их детальный перечень имеется в полицейском участке. Как-нибудь вечерком выбирайтесь повидать Мшистого Маккарти, когда у него дежурство, - прочитаете. Это уже стало классикой. Когда человек имеет дело с Мягкоречивой Сузи Кац, и Мерседес Морреро, и Дотти Пейсон, и Маленькой Дотти Несбитт, и Авриль Аарон, и Крошкой Муллинс, и все в одну ночь - о таком человеке складывают легенды.
В общем, Макски взбудоражил весь город, и Кислый Джон с ним на пару. Они подходили друг другу.
Встречаются люди, чья утонченная душа не выдерживает необузданных выходок товарища. Это те, кто морщится, когда друг поет слишком громко и непристойно. Это те, кто пугается, когда мерный гул "приличной" жизни переходит вдруг в грозный рев. Это те, кто спешит спрятаться при первых признаках надвигающейся битвы. К счастью, Кислый Джон к ним не относился. У него была утонченная душа - но широкого диапазона.
Макски обладал самым громким и, несомненно, самым неприятным голосом в городе, но разве настоящий друг может из-за этого изменить?
Эти двое подняли много шуму во всех отношениях; и немало бывалых ребят, потирая ладони и сжимая кулаки, таскались за ними из одного кабака в другой: и Неотесанный Буффало Дуган, и Креветка Гордон, и Коптильня Потертые Штаны, и Салливан Луженая Глотка, и Пай-мальчик Кинкейд. Факт, что все эти великолепные мужчины хотя и сердились, но все же не осмеливались близко подойти к Макски, красноречиво говорит о его достоинствах.
Но временами Макски прекращал пение и хохотал чуть потише. Как, например, в "Устрице" (что напротив "Большой Макрели").
