Борис Павлов
Защита Лужина
Судья был кретином. Это я понял сразу. Стоило только взглянуть на его дурацкую прическу и яркую помаду. Уже лет двадцать голубые не в моде. Только кретин может быть немодным. Отстал судья от жизни. Скинуть ему на виртуалку подшивку номеров «Гламура» за последний год? Бесполезно. Такие остолопы считают, что ретро всегда стильно. Мне хотелось подойти к нему и шепнуть на ухо: «Эй, амиго, сотри помаду. И кудряшки сбрей. Сейчас не тридцатые годы». От осуществления задуманного меня отвлек помощник судьи. Он, покачиваясь, брел по проходу к своему месту. Вот это настоящий мужик. Из-под его кожаной юбки проглядывали волосатые ноги. В носу блестела золотая бисерина. Бицепсы под белой майкой ходили ходуном. Помощник щурился и явно высматривал в толпе сочных девиц. Дело его волновало мало. Как впрочем, и меня.
Я оглядел зал. Народу — море. Журналисты, блогеры, родственники, телевизионщики, онлайнщики гудят как пчелиный рой, ждут начала процесса.
Мой подзащитный сидел рядом. В черном пиджаке и темных очках Даниил напоминал шпиона.
— Очки сними, — шепнул я ему на ухо. Он послушался. Невероятно, по щеке проскользнула слезинка.
Вот дуралей. Делает вид, что ему жалко убитого. А, может, и впрямь жаль?
— Данила, ты придуриваешься? Прекращай реветь. Дело загубишь своим нытьем. Давай по намеченному плану — во всю ширину лыбу тяни! Люди должны видеть, что ты беспечен и весел.
— Я думал, будет легче. Только сейчас понимаю, что убил его. Все плывет перед глазами, — Данила всхлипнул.
— Улыбайся, черт тебя дери. Sursum corda!
Он вытер слезу рукавом пиджака от Армани и попытался растянуть уголки губ.
Я взял себя в руки, плеснул чаю в стакан, сделал глоток, и сразу выплюнул эту бурду. Пересластили. Просил же положить две ложки сахара. Сколько туда вбахали?
Официант, обслуживающий заседание устремился ко мне.
— Чем-то недовольны, товарищ? — я поморщился, расслышав в его шипении нотки иностранщины.
— Вы француз?
— Уи, товарищ.
— Поменяйте чай. Я просил две ложки сахара, а сюда положили все пять.
— Тридцать эвро.
Наглая рожа официанта выражала серьезность. Усы были аккуратно приглажены и загнуты кверху. Наверное, часа два в день тратит на завивку подносовой растительности Меня аж пот прошиб от злобы.
— Сдурел? Я — адвокат. Адвокатам и обвинителям полагается бесплатный чай и булочка.
Я помахал перед его лицом бейджиком «Иван Фомин. Частная адвокатская практика. Процесс 221 Б. Представитель защиты Даниила Лужина». Официант склонил голову в знак согласия и прихватив мой стакан удалился.
— Понаехали тут. Лучше б из этих грохнул — никто б не стал переживать.
— Что, прости? — переспросил Данила.
— Говорю, что пришил ты не того. Надо было…
Мою речь прервал гудок. Заседание началось.
Всегда считал процессы показушными. Согласитесь, глупо собирать в одном зале толпу народа, которая должна решить, виновен подсудимый или нет. Свидетелей минимум дважды опросили в полицейском участке, проверили на детекторе лжи, сравнили показания с уликами. Зачем все повторять по кругу? Спектакль, блин. В общем, развели, понимаешь, детские игры. Спроси того, а теперь этого. Один хрен — главные на процессе мы с обвинителем. Он хочет посадить, я стараюсь не допустить этого. Судья просто должен огласить наше решение. Куда проще было, если б мы с Винни — это, кстати, обвинитель по делу, толстый боров — вон он сидит за соседним столом, ковыряется пухлым мизинцем в ухе — просто встретились в каком-нибудь хорошем баре и за парой бутылок лимонного Чинзано решили вопрос: сажать подсудимого или пускай дальше на воле обитает. Займет процедура один вечер. И никаких тебе судей, журналистов. Только выпивка и девочки. Ну, или мальчики. Этот боров, по-моему, больше мальчиков любит.
Теперь же придется часа четыре, а то и пять слушать весь бред, который я уже без них знаю — пришлось тома по делу читать. Да и запись убийства с разных ракурсов я просмотрел вдоль и поперек. К чему вся это тягомотина, если и ежу понятно, что Данила цинично пришил свою жертву? Пять ударов ножом в живот, потом еще несколько попыток воткнуть острие в сердце. Одна из попыток удачная. Запись все посмотрели, ее по кабельному во всех новостях крутили. К чему затягивать дело?
Год как используют капсулу времени для таких моментов, а правосудие работает по старинке — судьи, прокуроры, адвокаты. Проблемы возникают, только с моментами, когда не ясно, где было совершено преступление. Приходится перемещаться в прошлое и отслеживать жертву задолго до убийства — а это слишком дорого. Обвинение на такие расходы идет неохотно. В деле с Данилой все просто. Точно известен день, час и даже минута. Осталось пару раз слетать и снять происшествие, что и сделали. Ну а к чему потом устраивать судебный балаган? Правда, именно это и дает мне шанс отмазать парня от «полного тюремного пансиона на двадцать пять лет». Интересно, после дела пересмотрят законы и закончики? Я усмехнулся.
За решетчатым судебным окошком начинало темнеть. По моей руке ползала муха. Наблюдать за ней было интереснее, чем за очередным свидетелем. Жена убитого мямлила что-то о небесной каре злыдню Лужину и ангельском характере трупа. Из ее зеленых глаз капали слезки. Кап-кап. Врет. А может просто не знает, сколько любовниц было у ее муженька. Откуда зеленоглазая вдовушка может догадаться о количестве денег, спертых у фирмы, которой он руководил и паре-тройке темных делишек, связанных с нелегальной продажей алкоголя туркам? Может просветить ее?
Муха переползла на средний палец. Я раздумывал над тем, смогу ли я прибить насекомое указательным. Судья трижды предлагал мне задать вопросы свидетелю. Меня затрясло. Так и подмывало подойти к нему и заорать на ухо, что нет смысла мучить идиотов, которые считают, что от их показаний дело прояснится. Пришлось взять себя в руки и говорить спокойно. Я боялся, что муха улетит.
Убийца Данила взирал на происходящее с улыбкой обкурившегося пекинеса. Обвинителю тоже наскучил процесс. Он барабанил пальцами по столу и то и дело кидал взгляды на нас. Я подмигнул ему и провел языком по губам. Мальчиков любит? Интересно, я подхожу под его вкус? Встанет у него на меня? Я состроил самую похотливую рожу, которую только смог изобразить. Наверное, со стороны могло показаться, что мне стало плохо. Или только кретину судье так показалось. Он сделал перерыв и попросил меня показаться судебному психиатру. Судья, оказывается, шутник.
Когда объявили мой выход, у меня уже слипались глаза. Глоток чая, пара глубоких вдохов-выдохов, теперь нужна полная концентрация. Когда надо, я могу заставить себя быть серьезным. Отбросить мишуру, которая вводит в заблуждение соперников, и вперед.
