Андрей Хуснутдинов - Сказка о Золотой рыбке

Андрей Хуснутдинов

Сказка о Золотой рыбке

- Расскажи сказку,- потребовала Афинка и капризно потянула одеяло на нос. Вечером она всегда капризничает, потому что ужасно не любит спать. Утром все повторяется, ибо закон вставать вовремя также относится к тем режимным категориям, которые Афинка невзлюбила с первых дней своего существования. Мы балуем ее, и теперь я признаю это безоговорочно. Из полутьмы на меня смотрели два нахмуренных огонька. Я потянулся за книгой. - Не то,- сказала Афинка. - А что? - Расскажи. - Ну вот сейчас и найду.- Я искал глазами затасканный переплет сборника индийских сказок. - Не то. - Слушай. Если ты ни в грош не ставишь мое время, а ведь мне завтра с утра в институт, то хоть скажи по-человечески, чего хочешь. - Сказку. - Какую сказку? Афинка помолчала немного и со вздохом произнесла: - - Про жизнь. - Что? - Про жизнь! Надоели мне все эти книжные анекдоты. - Она хмыкнула, и я вновь подумал о том, сколь мало мы уделяем времени нашему ребенку. - Про жизнь,- повторил я. - Это тебе кто-нибудь посоветовал? - Нет,- отрезала дочь.- Сама. Расскажи сказку и не разводи, пожалуйста, всяких антимоний. - Чего? - Ан-ти-мо-ний... Расскажи сказку! Я задумался. - Да-да. И про первый взгляд, и про то, как встретились, и как поцеловались, и про капусту... Про все. - Про какую еще капусту? - Тебе лучше знать. - Ну, знаешь ли... Откровенно говоря, я был растерян. Вне сомнений, она о чем-то узнала. Вон как глаза горят... Хотя, впрочем, есть ли смысл откладывать, если Афинка все равно узнает? И окажется много лучше, если узнает из первых уст. А если что-то не поймет, то догадается с возрастом. А там и не расскажешь... И я даже обрадовался, потому что все выходило как нельзя лучше. Днем, может быть, мысль о таком разговоре меня бы сконфузила, а теперь и полутьма, и очередной Афинкин каприз, и ее новый, непонятный тон показались очень подходящими. Неожиданно для себя я даже как-то выпрямился и улыбнулся. Афинка откинула краешек одеяла. - Ну хорошо. Расскажу тебе сказку. Только она очень серьезная и очень не похожа на все остальные. И поэтому прости меня за то, что я буду рассказывать ее и тебе и магнитофону. То, чего ты не поймешь сейчас, потом, со временем, может быть, объяснит запись. Хорошо? - Хорошо, хорошо. Только серьезную! - Афинка погрозила пальчиком.- Неси свой магнитофон. - Значит, так... Кгм... Жили-были в одном... Нет, не то. Интересно.- Я подумал и мысленно махнул рукой, настраивая голос.- У меня была преддипломная практика... Именно. И главной задачей было установление психоконтакта с одним из обитателей Фесты, планета такая. С курса вместе со мной туда ехал еще Семен Карапетян... - Это тот дядя, чей портрет на полке? - Да, да. Не перебивай... Феста - это, в общем, огромный зловонный океан. Несколько островов суши, где расположена база, подводные вулканы и прочее... - Я подумал, что импровизатора с дикторскими наклонностями из меня не выйдет. - Уже спускаясь по трапу, я сразу понял, что эта планета, наверное, - самая большая дрянь, которая когда-либо доставалась нашим выпускничкам. Над водой стояли туманные испарения. Моросил отвратительный дождь, и вонь от дождя забиралась даже под скафандр. Я посмотрел на Семена. - Дрянь, - подтвердил мой сокурсник и прыгнул в жидкую грязь. Он тоже был не в духе. В тот день мы так и не спустились к аквариумам. Семен ходил по комнате и портил мне настроение. - Представляю, какие мрази могут водиться в этом гадюшнике, - восклицал он. - И чего ради они захотят завести знакомство с кем-нибудь из нас? "Здравствуйте, добрый день! - принялся кривляться. - Как настроение?" "Чего?" - "Как, говорю, настроение?" - "Того. Ничего. В этой луже, от которой вы воротите носы, мне даже очень тепло и приятно. И вообще, пошли бы вы подальше со своими вопросами. Что может быть у нас общего?.." Риторика! - Сядь,- попросил я. - Отстань... "А что вы ели сегодня на завтрак?" - "Два триндиплета с гарниром из отборного ила. Кипяченая болотная водичка со слизнячками..." "Отменное меню!" - "А пошли бы вы... Или хотите попробовать?" - "Нет, великодушное спасибо. Завтракали". - "Ну и пошли бы..." Зла не хватает! - Сядь,- повторил я, ощущая, как во мне начинает закипать злость.Психолог. Размазался уже до того, как увидел первого аборигена. Но слова Семена, если честно, разбередили внутри что-то тяжелое и отвратительное: ощущение, будто я уже успел окунуться в местный океан. Ругая Семена, мысленно все слова я отсылал на кафедру. Семен плюнул и бухнулся в кресло. Я вдруг уловил запах океана. Подошел к иллюминатору и проверил герметичность створов. За стеклом, мерцая зеленым светом, бесилась гроза. Был различим тяжелый гул воды. Мысль о том, что я не сдам практики, посетила впервые меня именно тогда. Ужаснувшись, я задернул шторы и грохнулся в постель, после чего полночи мучился от бессонницы, с ненавистью прислушиваясь к близкому здоровому храпу товарища. Карапетян обязательно получит диплом. Утром я старательно выискивал причины, чтобы как можно дальше оттянуть момент встречи с объектом моей практики. Долго завтракал и придирался, что бифштексы воняют болотом, запаха которого я еще не знал. Карапетян молча ел и ухмылялся. Меня это бесило. Уже выйдя в коридор, я подумал, что на мне слишком мятый костюм, и, вернувшись, переодевался с полчаса. Снаружи клубился пасмурно-зеленый день. В аквариуме сначала никого не было. Точно студент, получивший пересдачу, я смотрел на густые водоросли, валуны и огромных слизняков на прозрачных стенах. Эта пустота и тревожила и радовала - до сладкого озноба в животе. Карапетяну дали другое помещение, и я, оставшись один, позволил себе высказать несколько волновавших меня подозрений достаточно громко. Мысль о крахе блестящей карьеры психолога чаще и чаще посещала меня. Я не пытался вспоминать даже о примитивах элементарного аутотренинга. Наконец, водоросли вздрогнули и расступились. В первый миг я закрыл глаза и затаил дыхание. Стоял в такой дурацкой позе, наверное, целых полминуты. В горле что-то гулко колотилось. Опять этот запах... Открыв глаза, я увидел в аквариуме девушку, улыбнулся и поначалу хотел спросить ее, что она делает здесь в такое неподходящее время. Девушка грустно смотрела на меня. Потом вдруг села на илистое дно и обхватила колени руками. И я понял, понял, столб, что это и есть то, то есть та, ради чего, то есть ради которой я пробороздил, как говорится, половину Млечного Пути. Вот так. - Извините,- сказал вслух и приделал к стеклу контактные клапаны когитофона. И не думай, Афинка, что этот прибор способен читать все мысли: Он передает лишь то, что хочет передать мыслящий. Вот точно так. Мои "когти" молчали больше часа. Я тоже сел на пол и молча, осторожно взывал к аборигенке, интересуясь, как неуверенный паучок, ее возрастом, происхождением и настроением. Она все так же грустно смотрела на меня. И под этим взглядом я, наконец, почувствовал себя идиотом. Смутно отметив ее дикую красоту, через минуту уже страшившую меня своей неприступностью, я переключился на погребальные мысли о моей будущей профессии. Потом я представил, как легкомысленно выложу перед ректором результаты практики, вежливо извинюсь и прикрою за собой двери. И тут "когти" скрипнули. - Извините, но мне тоже тяжело, - сказала аборигенка, вернее, подумала. "Аборигенка", Афина, совсем не надо понимать в том смысле, что человек прикрыт лишь пальмовыми листьями и на бедре у него разноцветная повязка. Моя аборигенка была в красивом сером комбинезоне. - Отчего же? - поинтересовался я. Она опять замолчала, и мне лишь оставалось проклинать свою бестактность. На минуту я заглушил все свои мысли. Потом осторожно спросил: - Как тебя зовут? Аборигенка ответила: - Ариза. - На маму похоже, - сказала Афинка и зевнула. - Ты несносный человек. Не перебивай... А то выключу... В общем, я опять выдержал паузу и придвинулся к аквариуму. Ариза вопросительно посмотрела на меня и опустила голову, упершись лбом в колени. Тогда она показалась мне похожей на васнецовскую Аленушку, и я почему-то начал жалеть ее. В тот сеанс уже ничего, кроме двух-трех малозначащих фраз, я не добился. Мою Аленушку или сильно обидели (возможно, посадив в этот аквариум), или с самого начала ее жизнь была такой же тяжелой, как начало нашего, кгм, психоконтакта. Она попрощалась со мной и скрылась в водорослях. Большой желтый слизняк отлепился от стены и медленно упал в оставленный от ноги след. За обедом Семен хвастался своими успехами. - Полное духовное согласие! - Слова эти он, наверное, уже выкрикивал в пятый раз. - Жаль, не мог пожать ему ручки. Говорю, мол, хороший ты парень, прямо о'кей, все прекрасно, ты мне нравишься, а он, понимаешь, даже начал плакать.- Семен заикнулся. - В воде, конечно, слез не было видно, но я понял - плачет. - Он поддел в тарелке макаронину и вытянул ее чуть ли не на полметра вверх.- А у тебя как? - Так.- Я пожал плечами. Мне вдруг очень не захотелось говорить с Семеном об аборигенке. - Ясно. - Он засосал макаронину. - Ты всегда был неудачник, Иг. Но я, как разберусь со своим, помогу тебе. - Не надо.- Я слишком поспешно отодвинул тарелку. - А-а-а. Понимаю. Значит, у тебя - она. Понимаю. О-на. Я вспыхнул. Семен неопределенно усмехнулся, и я до вечера бился в догадках, что означала эта его ухмылка. Чуть попозже он выдал следующую многозначительную сентенцию: - Понимаешь, дорогой, я всегда не любил разговоры о целях и средствах и никогда не начинал их сам, но на что не пойдешь ради хо-орошего человека? Ведь правда? И мы всегда такие рыхлые, когда начинаем сюсюкать о черном и белом на этом восхитительном пути... Нечто подобное. С сумерками опять зарядил дождь. Я смотрел в иллюминатор на океан, и он уже не казался мне таким неприветливым, как вчера. База находилась в небольшой, насквозь мокрой роще, гладкий каменистый берег опускался к пенящейся зеленоватой кромке воды. Какая-то птица пролетела над деревьями. Оказывается, здесь есть еще и птицы. Противного запаха я больше не чувствовал - скорее всего, привык и потому не чувствовал. Немудрено, что весь вечер я продумал об Аризе. Семен убежал смотреть свой фильм, который уже как-то и где-то успел снять и смонтировать, я лежал в полутемной каюте один и думал, что же могло произойти в жизни моей аборигеночки такого, что она отказывается даже разговаривать. Возможно, в этом океане водится много дурных и противных тварей, возможно, ее до смерти испугала какая-нибудь акула или несчастье с родителями. На базе лишь вскользь намекнули о подводной цивилизации фестинян. Ничего большего ни я, ни Карапетян не должны были знать... Я представил, как вечером из волны на берег выходят гулять красивые фестинские русалки. Сказочное зрелище. В восемь часов дверь комнаты открылась и вошел дежурный. - ...Игорь? Тебя просят. "Уже", - подумал я о профессии. В темноте дежурный плохо разглядел комнату и говорил наугад, глядя на освещенную из коридора картинку возле кровати. - Отку... Куда просят? - В аквариум. - Ариза? - Это имя? Не знаю... Может быть. Я быстро спустился вниз. Ариза сидела на песке в той же позе, как будто никуда и не уходила. Мне показалось страшно неправильным то, что она сидит в толще воды и со всех сторон ее обступает эта зеленая вода, давит на кожу. На миг даже дыхание перехватило. - - Ты звала меня? Я совсем забыл про когитофон. Ариза и не подняла глаз. Прилепив к стеклу клапаны, повторил вопрос. Ариза кивнула. Я понял, что теперь должна говорить она, и опять опустился на пол... А ведь весь вечер я только и ждал, чтобы оказаться здесь и увидеть ее огромные, серые - из-за аквариума - глаза и колышущиеся длинные волосы. Наверное, сработали "когти". Ариза пристально посмотрела на меня. - Ты сейчас гадаешь, зачем я тебя позвала? - Нет. - Почему? - Потому, что знаю. Она удивленно подняла брови:. - Почему? - Просто так. Верно? Ариза не ответила. - Там, в океане, сейчас почти ночь. А здесь светло. - Ты можешь здесь быть, когда пожелаешь. - Для диплома? Настал черед приподнять брови мне. Я все-таки незаконченный, но психолог. И за что, за что, а за свои мысли могу ручаться и до сих пор уверен, что ни одного провокационного намека о дипломе в когитофон проскочить не могло. А ей никто не имел права говорить об этом. - Для какого диплома? - Я изобразил удивление. Она, улыбнувшись, опустила глаза. Через водоросли протиснулась желто-полосатая рыбка и подплыла к стеклу. Я видел, как открывается и закрывается бестолковый пустой рот и двигаются жабры. В когитофоне щелкнуло. Ариза отогнала рыбку. - Интересно видеть, как ты можешь совершать быстрые движения. - Она посмотрела на свою руку и погрузила ее в песок. - Люди на базе мне кажутся суетливыми. Океан - это и хорошо и плохо. А я стала казаться себе томной и слишком уж умной. - Можно, я подсяду ближе? - Это ничего не изменит... Дальше, ближе - не имеет значения, когда преграда остается на месте... Подсядь. Я подобрался на корточках к самому вертикальному срезу воды, отделенному стеклом, и уселся буквально в метре от Аризы. Ближе, дальше, скажу тебе, Афинка,- все-таки имеет преогромное значение. Я, например, различил, какие у нее длинные ресницы, и крохотную точку на правой щеке. - А ты выходишь когда-нибудь на сушу? - Это неприятно. На суше и без того тяжело. И здесь, впервые за время нашего знакомства, я вдруг обнаружил, что не знаю, о чем заговорить. Слизняк, ползший по стеклу, оказался как раз между нашими лицами, но Ариза не хотела его убирать. Меня это обидело. - В первый момент я подумала, что легко смогу полюбить тебя. Я отшатнулся. "Когти" не могли передавать вслух мои мысли мне же. Я теряю форму. Перспектива с дипломом отодвигалась все дальше и дальше. Все же как верно, что люди додумались ввести преддипломную практику. Дурную траву, как говорится... Я тут же расстроился и поглядел на Аризу. В ее глазах было недоумение. - В чем дело? - Она произнесла эти слова, ее губы двигались. - Когитофон что-то... Мне кажется. - Это ты подумал или я? - Извини, я... могу уйти. - Но это я подумала. Ариза поднялась, взбаламутив песок. Тысячу лет песчинки возвращались на дно. - Я ничего не понимаю. - Почему эта штука повторила мои мысли вслух? Ты слышал? - Да. - Значит... Не договорив, она оперлась рукой о перегородку и медленно засмеялась. В воде это было не совсем удобно. Стекло смешно плющило ее ладонь, которая оказалась на самом деле розовой, а не изумрудной. Я тоже улыбнулся, но мне было не до смеха... - Иг, я тебя по всей базе ищу! - В отсек ворвался Карапетян.- О-о-о.- Он увидел Аризу и, успокаивая дыхание, смотрел на нее... - Добрый вечер,- произнес Семен изменившимся голосом. У меня скрипнули зубы. Во-первых, он не имел никакого права входить сюда, во-вторых - сделал это совершенно бестактно. - Как наше настроение? - продолжал он в фамильярном тоне.- Работа, конечно, идет хорошо. Я рад за своего друга.- При этих словах он даже не соизволил обернуться ко мне, непонятно было также, к чему орать, если "когти" работают. Короче говоря, за одну секунду я разозлился так, что начал потеть. Ревность - штука прекрасная. Ревнуйте. Вопрос в том, дадите вы понять об этом окружающим или нет... Я терпел минут десять. Но когда Карапетян стал рассказывать анекдот - нащупал на поясе пульт и отключил когитофон. Семен закончил рассказывать и долго ждал, когда Ариза начнет смеяться. - Да.- Он впервые обернулся ко мне.- О чувстве юмора я не подумал. - Тяжелый случай,- свято заметил я, покачав головой. - А мой уже клянчит коньячку. Только запрещено ведь... Ариведерчи, красавица! - Семен помахал аквариуму рукой и направился к дверям. - Ты мне нужен, Иг. Твой совет... Не просит он никакого коньяку...