Стефан Вайнфельд - Случай в Крахвинкеле

СТЕФАН ВАЙНФЕЛЬД

СЛУЧАЙ В КРАХВИНКЕЛЕ

Крахвинкель - небольшая деревушка у подножия гор. Люди здесь простые и добродушные, однако на чужих смотрят косо. Что ж тут странного? Незнакомцы в этих краях появляются редко. Крахвинкель лежит вдалеке от туристских троп, у самой границы, климат не очень-то благодатный, ветер докучает даже местным жителям-кого же прельстит такое местечко? Нет здесь промышленности, нет даже художественных промыслов. Люди в основном занимаются огородами, птицеводством и животноводством: таких откормленных кур, как здесь, не сыщешь во всей округе, а жирное и богатое минеральными солями молоко местных коров с удовольствием берет для переработки молочный заводик, который, к сожалению, находится довольно далеко - в городке. Молоко скупает молочник Петр, открытая душа, хоть и всем известный сплетник; он возит бидоны по единственной и далекой от совершенства дороге, соединяющей Крахвинкель с внешним миром.

Вот, пожалуй, и все, что можно сказать о Крахвинкеле, не считая того, о чем будет говориться ниже. Кстати, не ищите его в атласе. Крахвинкель настолько мал, что его нет ни на одной карте. Да и не все ли равно, как называются горы, вздымающиеся на горизонте, - Альпы, Апеннины или Анды? То, о чем я расскажу, могло произойти где угодно. И может случиться еще не раз.

Первым это увидел молочник Петр. Солнце еще не взошло, и в сером сумраке едва виднелось какое-то белое пятно в центре самой красивой клумбы Мариеса, садовода.

Петр остановил старую клячу, катившую небольшую повозку, и некоторое время смотрел на клумбу. "Похоже, кто-то сыграл с Мариесом скверную шутку, - подумал он, - никак известка? Теперь прости-прощай последние осенние цветы! Ну и взбеленится же старик!" - и он поехал дальше, насвистывая марш.

- День добрый, Петр, поздненько ты сегодня. Или что стряслось? - Вдова Ферес не была бы сама собой, если б упустила случай выведать что-то новенькое.

- У меня - ничего, а вот Мариесу кто-то вылил на клумбу известку. Ну и взбеленится же он, когда вернется, - повторил Молочник, на сей раз уже вслух, и посмотрел вслед тетушке Ферес, которая, буркнув что-то вроде "эге", побежала к Чудакам. - Через полчаса разнесет по всей деревне, - пробормотал Петр. - Но вообще это хамство. Мариес может не нравиться, дрянной мужичшика, но цветы тут при чем?

Когда часом позже на дороге послышалось ворчание старого грузовичка Мариеса, перед оградой его дома уже стояло несколько женщин и десятка полтора подростков. Мариес остановил машину.

- Это что еще за сборище, делать вам больше нечего?! - он выскочил из машины и подошел к ограде. Солнце, уже начавшее пробиваться сквозь утренний туман, осветило испоганенную клумбу.

- А, черт... - выругался Мариес и обратился к людям: Чья работа? Ну, чья? Боитесь сказать? Не люди - скоты! Скоты...

Забыв про оставленный на дороге грузовичок, он бросился в оранжерею, принес большую совковую лопату, очертил круг на уже пожелтевшем газоне и осторожно, старательно зачерпнул белую грязь, покрывавшую клумбу. Однако едва он поднял лопату, как грязь опять вылилась на клумбу. Он с ходу еще раз взмахнул лопатой - результат был прежним. В толпе зевак кто-то захихикал.

Мариес снял пиджак, кинул его на землю, потом схватил лопату и со злостью взглянул на людей.

- Ну, что рты поразевали? Что тут интересного? Делать вам нечего?

Однако собравшиеся и не думали отказываться от столь увлекательного зрелища. Мариес, бурча под нос проклятия, вовсю орудовал лопатой, безуспешно пытаясь подхватить покрывающее клумбу вещество. Тем временем зрителей прибыло, а приглушенное хихиканье перешло в громкие взрывы смеха. Мариес, уже не сдерживая ярости, бросил лопату, вывел из гаража небольшой садовый комбайн, укрепил механический ковш и запустил двигатель. Потом уселся на сиденье и двинулся к белому пятну.

- Да он собирается перекопать всю клумбу! - удивленно заметила одна из женщин.

Ковш поднялся и опустился в самом центре клумбы. А потом начали происходить чудеса, так быстро сменявшие друг друга, что никто из присутствующих не смог уловить всех деталей. Стальной ковш, опустившись на землю, неожиданно размяк, словно пластилиновая фигурка на горячей печке. Полужидкость-полугрязь потекла в сторону машины и облепила стальной стержень, на котором было укреплено седло. Мариес, дико взвыв, спрыгнул на землю, вскочил на ноги, пробежал несколько шагов и рухнул как колода.

А жидкость словно бы съежилась и вернулась в свои прежние границы. Если б не искореженный комбайн да неподвижное тело Мариеса, можно бы поклясться, что это всего лишь лужа известки, вылитой кем-то на самую красивую клумбу садовника.

- Так... так... так... - начальник полицейского участка недовольно бросил трубку микротелефона. Он был уже в том возрасте, когда мечтают о пенсии и домике с садом. Именно поэтому из всех предложенных ему мест он выбрал эту, как ему казалось, спокойную деревушку. Однако достаточно было прожить здесь три месяца, чтобы иллюзии рассеялись. Правда, краж, а уж тем более нападений, не было ни разу, однако неудачи, преследовавшиеего несколько лет, настигли начальника и здесь. Сначала драка, потом поджог, потом несчастный случай со снарядом, оставшимся со времен войны. Теперь вот эта лужа, которая якобы убивает людей. Придется поехать. Что бы это могло быть? Наверно, последствия войны, какой-нибудь боевой газ, неизвестно каким образом разлившийся или ке^-то умышленно разлитый на цветнике Мариеса. Старика в деревне недолюбливали, вероятно, у него были враги. Надо будет провести расследование, независимо от этого вызвать кого-нибудь из города, ну и, разумеется, оцепить участок до прибытия саперов.

Он некоторое время раздумывал, поехать ли для пущей важности на джипе или ограничиться велосипедом. Пожалуй, лучше велосипед. Этому делу нельзя давать огласки, нельзя сеять панику. В конце концов, в районе еще немало отголосков войны.

Понятно, что для местных жителей это большое событие. Но ведь он был свидетелем множества несчастных случаев, вызванных невзорвавшимися снарядами. Впрочем, даже,на велосипеде он доберется до места всего за десять минут.

Дом Мариеса окружала огромная толпа. Около лежавшего на раскладушке садовника на коленях стоял врач. Начальник участка поставил велосипед к телеграфному столбу и протиснулся сквозь толпу.

- Жив?

- Жив, - ответил врач, - но, пожалуй, еще немного - и перенесся бы в мир иной.

Полицейский вынул носовой платок и, зажав себе нос, осторожно приблизился к клумбе.

- Пятеро добровольцев - ко мне. Надо вытесать колышки и вбить так, чтобы клумбу можно было обтянуть бечевкой. Никто не должен подходить к клумбе ближе чем на двадцать метров.