Джон Хемри - Бетти Нокс и Энциклопедия Джонс

На поблекших фотографиях пятнадцатилетняя Бетти Нокс смотрится вполне обычно. На ней скромные юбки и блузки, а под очками с темной оправой, не сказать что модной даже по сомнительным канонам середины шестидесятых, плохо прячется нормальная подростковая неуверенность. Так и набивается мысль, будто этот синий чулок не расстается с учебниками, хотя на снимке ни одной книжки нет.

У нынешней же пятнадцатилетней Бетти настороженность спрятана отменно, и пусть, глаза те же самые, они теперь вовсю стреляют по сторонам и попадают в одноклассников. Впрочем, в отличие от других мальчишек и девчонок у нее движения не разболтанные, а осторожные, собранные, как будто, она лучше сверстников ежеминутно сознает, что нужно делать и как себя держать. Либо эти движения, подумалось Джеймсу Джонсу, выдают отсутствие привычки к опрятной школьной блузке, юбке миди и неброским туфелькам.

Уроки закончились, ученики брызнули в разные стороны, и только Бетти твердым, энергичным шагом двинулась по тротуару к дому. Вот тут-то к ней бочком-бочком присоседился Джим.

— Кхе-кхе… Привет, что ли…

Она стрельнула глазами.

— Ну, привет.

— Я Джим.

— А то я не в курсе… Энциклопедия Джонс.

Бетти, пожалуй, слишком уж легко поддалась, ей бы малость посмущаться, поволноваться и похихикать, как-никак к ней клеится ровесник, которого она и знать не знает — за исключением того обстоятельства, что он учится в ее школе. Вместо этого Бетти развеселилась: сколько было нахальных попыток ее закадрить, уже и счет потерян, но эта, совсем неуклюжая, отчего-то порадовала.

Однако Джим ее игривого настроения не разделил; раздраженный, он решил перейти к сути.

— А я в курсе, что после Джонсона президентом станет Ричард Никсон. Потом Форд. Кто следующий?

Веселья как не бывало, вернулась настороженность, да вдобавок изрядно окрепшая.

— Картер, — буркнула Бетти. — Джимми Картер.

— А после него Рейган. Ну вот, теперь нам обоим известно, кто мы.

— Ты… за каким чертом сюда приперся?! — воскликнула Бетти, забавно и мило тряхнув аккуратным перманентом. — Не успела прибыть, как уже новых шлют! И о чем только эти дураки…

Джим нарочито кашлянул, и Бетти осеклась. Виноватым взглядом повела окрест.

— Если совсем коротко, — заговорил он, — то нас забросили как можно ближе к вашим пунктам прибытия, потому что пропала первая волна.

— К нашим пунктам? Первая волна?.. — у Бетти сперло дыхание. — Пропала?

Возможно, кому-нибудь из взрослых, смотревших со стороны, эти двое казались самыми обычными школьниками: идут себе по улице с грузом учебников и рассуждают о новой музыке; вон, за границей объявилась еще одна певчая команда с чудным названием «Битлз». Но Джим вблизи видел более позднюю Бетти — к ней принято обращаться «доктор Нокс».

— Каждый из вас исчезает через несколько месяцев после намеченной даты прибытия, — объяснил он. — Как правило, не оставляя следов. Убери немногочисленные документальные свидетельства до того, как будут переведены в цифру и внесены в базы данных старые газеты и аудиозаписи, — и ты словно вовсе на свет не рождалась. Не найдено никаких признаков, говорящих о том, что вы, ребята, пытались влиять на ход вещей. Удалось лишь узнать, что двое из вас вскоре после расчетной даты прибытия оказались в розыске как сбежавшие из своих семей. А уже после этого октября — вообще никаких сведений.

— А что насчет наших тел? Я имею в виду настоящие тела.

— В смысле старые, оставленные там? Никто не вернулся, если ты об этом. Домики на месте, но в них пусто.

— Куски мяса, — пробормотала Бетти.

— Ладно, не надо пафоса. — Джиму не понравилась возникшая перед глазами картинка, вполне применимая и к нему самому, только вовсе не юному.

— Джим, я генетик, — отрезала Бетти суровым тоном доктора Нокс. — Ты из «когда»?

— Две тысячи сороковой.

— Через год после нашей отправки?

— Надо было найти людей, которые с вами знакомы и способны опознать в юном возрасте. Еще потребовалось время на отбор и подготовку.

Бетти подошла к свободной скамье на автобусной остановке, села и уткнулась взглядом в одну точку.

— Скажи, зачем ты здесь? Выяснить, что именно пошло не так? Попробовать какой-нибудь другой способ? Узнать, не сцапал ли первую группу патруль времени, чтобы не допустить коррекции?

Джим, севший рядом, пожал плечами.

— Все перечисленное. Твое путешествие в прошлое — самое далекое из предпринятых до сих пор. А вдруг оно сказалось на психике? И перенеслась ли ты на самом деле? Ну да, вижу: ты здесь и выглядишь психически стабильной.

— Насколько вообще может быть стабильной психика у пятнадцатилетней девчонки.

— Вот только в патруль времени никто не верит. Да как такое вообще может быть?

— Никак. — Бетти опустила взгляд на свои вытянутые ноги. — Что случилось с остальными? Со мной? Я до сих пор не успела привыкнуть. Взгляни на мои ноги. Уже и забыть успела, как они выглядели в пятнадцать лет. Тогда они казались мне слишком короткими и толстыми. А впрочем, они такие и есть, если сравнивать с ножками Барби.

Джим пощупал свой плоский, твердый живот.

— Да, и вправду непривычно. Я себе все еще кажусь девяностолетним. И хотя для этого возраста сохранил неплохую форму, она, конечно, ни в какое сравнение…

— А столь далекий перенос, на несколько десятилетий в прошлое, как влияет на человека? — спросила Бетти. — Может, процесс и впрямь расшатывает психику? Удалось ли выяснить после моей отправки, как это вообще работает? Для меня, правда, прошло только две недели…

— Две недели? Нет, разобраться с физикой переноса не удалось. Что-то перемещается в предшествующее время, и это происходит в пределах конкретной человеческой жизни. Но что именно переносится, ученые пока не выяснили.

— Ну и почему бы не назвать это попросту душой? — грустно спросила Бетти.

— Чересчур метафизично. У них по-прежнему под запретом слово «душа». Обучавшие меня обычно называли это личностью, сущностью, своим «я».

— Какое лицемерие! Наконец-то ученые установили, что человек — это не только его физическое тело, однако предпочли не докапываться до сути явления. — Бетти вздохнула, глядя на другую сторону улицы и не фокусируя взор ни на чем. — Итак, мы стоим перед фактом: путешествовать во времени можно, но только в пределах прожитой человеком жизни, и поэтому никто не способен очутиться в прошлом еще до того, как вся эта каша заварилась всерьез. И никого нельзя заслать в девятнадцатый век, в Германию, пока там еще не начато строительство гигантских химических заводов!