Потупа Александр
Эффект Лакимэна
— Я не шучу, мистер Лакимэн, — повторил старик.
— В таком случае я отказываюсь вас понимать: в чем суть вашего предложения? Это же… Это же, простите, чертовщина какая-то. Мало ли что я захочу. Например, можете ли вы сделать меня господом богом? Существом с большой буквы, так сказать, всемогущим и всеведущим?
— Пожалуйста, мистер Лакимэн. Я действительно могу исполнить любое ваше желание.
— Гм, странно… очень странно… Но зачем вам это, если не секрет? Ах да, понимаю, — Мефистофель и Фауст, не так ли? И разумеется, вы потребуете мою душу в залог…
— Это не столь уж просто объяснить. Конечно, я не совсем бескорыстен. Возможно, мне хочется кое-что выяснить…
— Послушайте, бросьте эту нелепую игру. Не станете же вы меня уверять, что служите полномочным представителем ада на земле, тем более здесь умеют устраивать такое пекло, которое не снилось и мистеру Люциферу… Ладно, признавайтесь-ка побыстрей, что за товар вы хотите запродать. Вы забавный коммивояжер, но, простите, у меня много работы, мистер… э-э… как вас?
— Мое имя не играет роли. На свете тысячи добропорядочных имен можете дать мне любое. Полагаю, вы не станете требовать удостоверение. Разве проверяют документы у своего счастья, дорогой профессор?
— И все-таки, чем я должен заплатить за вашу необычную любезность?
— Ничем, мистер Лакимэн.
— Э!
— Да, да, ничем. Просто я предлагаю исполнить любое ваше желание. Подчеркиваю — абсолютно любое! И душа ваша, поверьте, мне никак не нужна.
Лакимэн пожал плечами и, прищурив глаза, на несколько минут погрузился в спасительный поток логики. Нет, это не сон и не галлюцинация — звонок старика полчаса назад… настойчивый голос в трубке — неотложное дело, касающееся Чарлза Лакимэна и, возможно, проблем, над которыми работает уважаемый профессор… Откуда этот тип узнал номер телефона?.. Хотя нет ничего проще — справился в колледже, наконец, полистал обычный справочник… так, понятно, наверняка опять досужий дилетант, ошалевший от знакомства с популярными книжонками и от великолепия собственных бредовых идей… Кстати, черт побери, только-только наметилась отличная идея вывода, впрочем, очередная отличная идея за последние десять лет… ускользающее уравнение… все равно необходимо проверить… вместо спокойного вечера за столом, вместо обычного предрассветного салюта над еще одной свежезахороненной надеждой новый проект велосипеда с вечным двигателем… всегда так выходит у этих полусумасшедших любителей-открывателей — половина открытия известна с допотопных времен, а другая половина — сплошная нелепость…
— Мистер Лакимэн, я просил пятнадцатиминутную аудиенцию. Извините за назойливость, но большим временем я и сам не располагаю. Неужели вам так трудно высказать самое главное желание?
— Погодите немного, мистер Загадка, я никак не пойму, в чем здесь фокус. Не торопите меня, пожалуйста.
«Не торопите, не заставляйте быть невежливым… главное желание чтоб он поскорее убрался из моего кабинета… должно быть, признак старости — сильней всего хочется, чтоб тебя оставили в покое… Это верно, он просил только четверть часа… в конце концов, можно устроить себе небольшой перерыв, странный тип с манерами молодого комми… или это маска, неподвижная старообразная маска, а не лицо… вот только взгляд, слишком много понимающий взгляд без ненависти и сострадания — как пара ракетных колодцев, раскрытых навстречу ясной, трижды рассчитанной цели… тьфу, мистика… Не в лице ведь дело… хотя именно оно делает пришельца стариком, и нет ему другого имени… мистер Загадка?.. вот так-то, уже не посетитель, даже не ночной гость, как принято говорить в старых детективах, а прямо — пришелец… Не хватает только наскоро сколотить для него славную галактическую биографию: великий капитан астролета пытается установить контакт с узколобым земным профессором, полагая, что обнаружил крупицу разума.
Стоп! Надо сосредоточиться, разложить все по полочкам, уж полочек-то в науке с избытком. Разумеется, предложение старика — мистификация, не стандартная, но все-таки мистификация. Чего не может быть, того не бывает никогда или, наоборот, оно встречается слишком часто, и никому не приходит в голову возмутиться. Итак, необходимо объяснение, единственно верное, научное объяснение поведения этого типа. О! Он сумасшедший, конечно, самый заурядный беглец из лечебницы для умалишенных… мания божественного величия — любопытнейший синдром. Как бы связаться с лечебницей? Попросить его обождать в соседней комнате? Н-да, положеньице…»
— Оставьте ваши подозрения, дорогой профессор, это, по крайней мере, невежливо. И помните — у нас совсем мало времени…
«Кстати, что есть время? Было бы интересно задать ему этот скромный вопрос, но прилично ли подыгрывать этому… этому… Да что ж творится?»
— Вы умеете читать мои мысли? — испуганно перебил старика Лакимэн.
— Мне вовсе нетрудно читать ваши мысли, видимо, гораздо легче, чем вам в них разбираться.
А ведь старик действительно не прост, далеко не прост… во всяком случае, он ловко читает мысли и слегка иронизирует по поводу прочитанного, иронизирует вполне справедливо… Впрочем, читать готовые мысли не сложней, чем их формулировать… особенно когда пытаешься сообразить, что самое главное, а что самое второстепенное.
Лакимэн снова прикрыл глаза. Ему уже не хотелось разоблачить странного пришельца. Пожилой профессор медленно запутывался в сказочных сетях и не испытывал ни малейшего желания вырываться из их заманчиво переливающихся хитросплетений и вновь уходить в безобразно правильный мир научных фактов.
Пусть этот старикан настоящий джинн из укутанного тысячелетней пылью кувшина, пусть он неизвестным способом перенесся с далекой планеты, обитатели которой могут творить любые добрые дела и выглядеть могущественными колдунами в наших до обидного узеньких человеческих масштабах, пусть так — какая разница? Вспомнить хотя бы детство — очень похожие на это видения во сне и наяву, когда он выпрашивал для себя карьеру астронавта или мультимиллионера, освобождал от злых напастей персидскую принцессу и отбивал у мускулистых идолов все мыслимые чемпионские титулы.
Как ни странно, очень привлекательная картинка встречи с таким вот всесильным стариком преследовала его повсюду, не оставляла ни в школе, ни в колледже, только желания менялись, становились разумней и практичней круг интересов все больше стягивался, стремился слиться с точкой, обозначающей главную научную цель. Впрочем, в трудные дни, о которых Лакимэн меньше всего любил вспоминать, ему грезились толстенные пачки долларов, и он немедленно уходил из фирмы в чистую науку или исцелял мать невероятными азиатскими средствами, иногда он получал безграничную власть и ссылал на необитаемый остров профессора Дрэгса, затормозившего на несколько беспросветных лет развитие работ своего молодого коллеги… Тени детства по-своему оберегали от боли, нелепо растопыренными локотками пытались защитить от обид… Постепенно мечты начинали плестись за жизнью, следовать всем ее непонятным и далеко не легким поворотам, но ожидаемое чудо, конечно же, не свершалось.
