Осинский Владимир
Фиалка со старой горы
ОСИНСКИЙ ВЛАДИМИР ВАЛЕРИАНОВИЧ
ФИАЛКА СО СТАРОЙ ГОРЫ
Наша Земля была уже совсем иной, чем сейчас. Как бы это объяснить покороче? Ну, во-первых, исчезли все маленькие (а чем меньше, тем ужаснее они были) неустроенности, которые люди называли проблемами. Не думайте, будто проблемы исчезли вовсе.
Они остались, но сделались совершенно иными. К примеру, в дни, о которых я рассказываю, уже не было проблемой приобрести туристскую путевку на Меркурий или достать обои одновременно дешевые, красивые и строгие. Не стало квартирной проблемы и, скажем, проблемы безболезненного лечения зубов. Потому что молодожены вместе с очаровательным букетом вечно ароматных, невянущих и совсем настоящих (так искусно они были изготовлены из полимеров) цветов получали портативный, размером с карманный радиоприемник, домостроительный комбинат, а зубы у людей вообще перестали болеть и портиться.
Словом, всего не перечислишь, да и, пожалуй, сказанного уже достаточно, чтобы вы получили исчерпывающее представление о том, какой стала наша Земля.
Вот так-то. Но я говорил "во-первых", а значит, на до сказать и "во-вторых". Во-вторых, слово "проблема" стало употребляться в следующих (и ни в коем случае не меньших) масштабах.
Полет, например, в галактическую систему "Оченьневероятнонепостижимодалеко" продолжался столько времени, что у космонавтов нет-нет да и появлялась пара-другая морщин на лице. Самим звездоплавателям было на это наплевать, они остались такими же одержимыми, как и сейчас, но в дело вмешался Высший орган власти Солнечной системы. Он назывался "ККОСВ - ЭВ" - "Контрольной Комиссией по Охране Самого Важного-Эстетики во Всем"-и состоял из людей крайне щепетильных, придирчивых и непримиримых ко всему, что хоть немного могло повредить внутренней и внешней красоте человека. Слово комиссии было Законом, и поэтому лучшие умы Земли бились над разрешением этой проблемы-чтобы у космонавтов не появлялись морщины...
Думаю, теперь вам совсем ясно, какой стала наша планета.
Однако любили люди по-прежнему: с первого взгляда, на всю жизнь, без тебя мне белый свет не мил, или я - или он, значит, завтра в семь? В семь! Так B семь? В семь! И опять четыреста шагов до угла, где ему сворачивать направо, и столько же обратно - нет, все-таки я тебя провожу, ну, договорились? В семь? В семь! Значит, в семь? Угу, ну, конечно, дорогой, глупый, мой самый хороший...
Любили люди по-прежнему. И ни на одной другой планете (хотя открывались все новые) ни с чем не сравнимая мудрость любви не была так велика именно потому, что на Земле она оставалась квинтэссенцией нелогичности и полного отсутствия здравого смысла. А это значит: мы можем быть спокойны за человеческое завтра, ибо машины никогда не будут выше людей - им не хватит этих самых нелогичностей и способности поступиться здравым смыслом, потому что на такое способен только человек.
Вы не сердитесь, что я с головой ушел в рассуждения. В этом виноват мой герой - он ведь любил, а любящие не могут без заумных мыслей, и чем они больше любят, тем путанее эти мысли.
Его звали Он, ее-Она. Так лучше. У людей тех дней, о которых я рассказываю, были иные, чем сейчас, имена. Они считали-так красивее. Не знаю. Мне пока больше нравятся обыкновенные, скажем, Иринки. Но тут ничего не поделаешь: иначе так иначе, и чтобы не врать, назовем их просто: Он и Она.
Они любили и были любимы. Им ничто не могло помешать - ни разделенные кровной враждой родичи (таких не было), ни проблема прописки (хотя он жил на периферии, в крохотном городишке, который состоял всего лишь из семисотэтажных домов, а она - в громадном районном центре), ни...
Короче говоря, они решили пожениться. Это была торжественнейшая церемония. Надо было войти вдвоем в просторную-окна во всю стену-комнату, стать лицом к лицу и помолчать. Потом долго смотреть друг другу в глаза. Потом сказать:
- Я люблю тебя.
Потом помолчать и подумать. И сказать снова:
- Я люблю тебя? Да, люблю.
А потом взять в руки чудесный букет вечно ароматных, совсем настоящих, искуснейшим образом изготовленных из полимеров цветов (там были гвоздики, розы, гладиолусы, глицинии, фиалки, маки, сирень, анютины глазки, цикламены, жасмин и все остальное) и вручить любимой.
И все. И больше ничего. И никаких брачных свидетельств. Только - кому надо - портативный, с карманный приемник величиною, домостроительный комбинат.
Но тем не менее в дни, о которых идет рассказ, исчезли такие проблемы как алименты, развод и раздел имущества. И никто не писал в редакции пытливых и тревожных писем-вопросов: "Я люблю Петю. Однажды Мы гуляли, и он меня поцеловал, а я ответила, потому что мне это понравилось... Дорогая редакция, что мне делать дальше?!" Впрочем, вру: было однажды такое письмо, и редакция, которая его получила, ответила на первой полосе газеты коротко и ясно: "Целоваться, черт возьми!"
Итак, не было больше таких проблем, и все лишь благодаря тому, что люди научились смотреть друг другу в глаза.
Он и Она уже не раз смотрели друг другу -в глаза, и все, собственно, было уже решено, и они договорились о дне, часе и минуте, когда надо будет прийти в ту самую комнату.
За 40 минут до срока Он кончил свой завтрак, запив его бокалом виноградного сока, и сказал автоматической официантке:
- Благодарю.
На что последняя проницательно посмотрела на него и вместо обычного "не стоит" вдруг матерински-озабоченно спросила:
- Так ты твердо решил?
И он покраснел и кивнул.
Как все влюбленные, Он был готов задолго до срока. Чтобы покрыть на микролитражной ракете индивидуального пользования пять с половиной тысяч километров, разделявших Его с Ней, получаса было более чем достаточно.
Тем не менее он опоздал, опоздал на чудовищно долгий срок-ведь пять минут опоздания считались чудовищно долгим сроком, потому что у людей той Земли не было возможности сослаться на давку в троллейбусе или на часы, которые подвели, и все знали: если человек опоздал, то в этом виноват только он сам и никто другой. Поэтому всех собравшихся в той комнате "Окнавовсюстену" охватила тревога, а у невесты подозрительно покраснели глаза. Подвернувшийся мальчишка заметил это и чуть было не оповестил о чрезвычайном, как ему показалось, происшествии всю Солнечную систему. Существовал такой специальный канал всеобщего оповещения-на случай, если человек попал в беду,-и каждый имел право им воспользоваться. Но в последний раз канал включался 234 года назад, когда один зарвавшийся юнец развил на своей ракете по пути из Гренландии на Черноморское побережье (ему, видите ли, непременно захотелось поплавать именно в Черном море, хотя Северный океан был не менее теплым) слишком большую скорость и чуть не улетел на Марс. С ним; конечно, ничего не случилось, но он мог опоздать в школу, и потому пришлось звать на помощь.
