Владимир Моисеев - Демонстрация силы

Больше всего на свете Дмитрий Дельтов любил две вещи: физику многомерных пространств и поспать в свое удовольствие. Естественно, его привлекало не отключение сознания, а наоборот, те яркие, неотличимые от реальности сны, которые зачастую оказывались привлекательнее окружавшей его действительности.

Странные сны стали преследовать Дмитрия еще в девятом классе. Случались они относительно редко, но были настолько необычны, что он без труда выделял их из массы прочих.

Началось все неожиданно. Однажды во сне Дмитрий почувствовал, что умирает. Он был уверен, что разучился дышать. Ноздри больше не всасывали свежий воздух и не извергали отработанный. Дмитрий попробовал проснуться и приложил для этого гигантские усилия – ничего не получилось. Руки и ноги отказались подчиняться командам мозга. Пришлось орудовать тем, что все еще двигалось, это оказалась нижняя челюсть. Постепенно тело ожило, и он с облегчением понял, что самое страшное позади. Встал, попил водички, успокоился, удостоверился, что его здоровью ничего не угрожает, и пошел досыпать.

Этот ночной кошмар повторялся снова и снова. Естественно, что чувство ужаса со временем притупилось. Он уже знал, что, пусть и с трудом, но сумеет выпутаться из этого страшного состояния. И вот наступила ночь, когда Дмитрий решил не просыпаться, перетерпеть.

"Будь что будет, пусть хоть мозг взорвется, пусть я умру, но я через это пройду", – решительно подумал он, приготовившись к самым ужасным последствиям.

По телу прошли волнами неприятные вибрации, и… наступила тишина. Дмитрий обнаружил, что медленно плывет в ярком и теплом небе. Под ним расстилались чудные поля и реки. Над ним – голубое небо и белоснежные облака. Восторг, охвативший его душу, невозможно было описать. Словно жизнь его обрела потрясающее, недоступное другим людям продолжение. Теперь Дмитрий знал, что поборов страх смерти, можно каким-то удивительным образом перенестись на время в странный, непостижимый разуму, но прекрасный мир…

Отныне, дождавшись очередного странного сновидения, Дмитрий старался получить от этого бесплатного развлечения максимальное удовольствие. Он оказывался в неизвестных городах, или пролетал над сказочно прекрасными горами. Особенно часто появлялось небольшое озеро в лесу. Вода в нем была пронзительно черного цвета. Но чувство страха не возникало, наоборот, Дмитрий с удивлением отмечал, что от мертвого озера – он был вынужден признать, что черная вода не может быть живой – исходит ни с чем не сравнимое успокоение.

Впрочем, Дмитрий считал себя состоявшимся ученым, а потому старался отделять научные исследования от своих неподконтрольных ощущений. При всем его интересе к метафизике, он не мог заставить себя всерьез относиться к собственным снам. Со временем он стал рассматривать свои сновидческие путешествия, как приятные, но бессмысленные переживания, не имеющие никакого отношения к реальности. Как не имеет отношения просмотр видеокассет с фантастическими фильмами к теории многомерного пространства. Для него ночные приключения были своеобразным развлечением, не более того.

Так бы продолжалось и дальше, если бы не странный сон, получивший неожиданное продолжение в реальности.

… Пролетев со свистом над своим любимым черным озером, Дмитрий неожиданно для самого себя резко затормозил. Ему пришло в голову, что с минуты на минуту он должен получить от водной глади важное сообщение. Безумное предположение, но во сне можно было не заботиться о таких мелочах, как точное следование причинно-следственным связям между фактами и явлениями.

Водная гладь, впрочем, не издала ни звука. Вместо бульканья, неожиданно раздалось кряканье. Это гордый селезень, невесть откуда появившийся в небесных просторах возле Дмитрия, потребовал немедленного прекращения полета.

– Завязывай, Дмитрий Николаевич, налетался. Пора заняться делом.

– Каким делом?

– Приземлись, тогда и поговорим.

– Это обязательно?

– Мне сие неизвестно, другое знаю твердо – исполнение моего требования не может быть предметом для серьезных переговоров.

Дмитрий решил подчиниться. Не потому, что испугался грозного селезня. Да и что ему могла сделать эта противная птица? Клюнуть? А не желаете ли плод фигового дерева на завтрак! Нет, нет… Птичка явно не могла причинить значительный вред. Разве что насмешить до слез! Ему стало любопытно. Что-то подсказывало, что продолжение сна его ждет весьма забавное.

Дмитрий приземлился. Конечно, на полянке никого не обнаружил. Поднял он с земли подходящий камень и метнул его в зазевавшуюся птицу – а ты не обманывай – но не попал. Плюнул с досады, решил, что сам по себе бросок достаточное наказание, пусть помнит зараза, что в следующий раз траекторию полета камня можно будет рассчитать точнее.

К его огромному огорчению оказалось, что взлететь обратно в небеса он не может. Но просыпаться было глупо, пришлось отправиться в пешую прогулку, благо, что прямо под ногами начиналась вполне различимая тропинка.

Во сне время лишено свойства линейности. Не удивительно, что Дмитрий не запомнил, сколько ему пришлось плутать по лесу. Наверное, блуждания между деревьями для смысла сновидения ничего не значили.

Как бы там ни было, он оказался на высоком холме, покрытом густой травой. Трава была самой обычной. Дмитрий специально поинтересовался. Он сел. Ноги ныли, словно ему и в самом деле пришлось отмахать с десяток километров. Вид перед ним открылся на удивление симпатичный: живописные рощи, раздольные поля, чуть правее блестящая под солнечными лучами довольно широкая река. Типичный пейзаж средней полосы России. Общее впечатление нарушала небольшая пирамида на горизонте. Пирамида эта мало походила на привычные египетские, скорее на ацтекскую. В предложенных обстоятельствах величественное сооружение выглядело абсолютно неуместно. Не приходилось сомневаться, что эта пирамида и была целью его сновидческого путешествия.

Дмитрий тяжело вздохнул. Путь предстоял не близкий. Только вот особого желания топать в такую даль у него не наблюдалось. Он решил посидеть, полюбоваться красотой окружающего вида,

– Ух, ты! – раздалось внезапно поблизости. – Какие люди!

Дмитрий повернулся и увидел улыбающегося рыжего карлика, сидящего на пеньке.

– Это вы мне?