Так у них и пошло. Лето выдалось жаркое, сухое и напряженное, полетов было много. Из соседнего округа поступали тревожные радиосводки. «Этот участок тоже как пороховой погреб, — бормотал Олег на „пиле“, оглядывая с высоты лесные массивы. — Чиркни молния — лес полыхнет, елки-горелки, ахнуть не успеешь…» Занятый наблюдениями, нилот все чаще доверял стажеру в парном полете самостоятельно «тянуть пилу». Он «тянул» и все реже слышал от командира: «Ты мне, фокусник, на малых углах доворота крен не закладывай!» или «Устрани тангаж, авиагоризонт у тебя перед носом». В воздухе он за месяц освоил технику барражировочного пилотирования и страшно жалел, что нет у него наземного тренажера. В качестве тренажера иногда он, правда, использовал турболет на стоянке (если ему удавалось украдкой забраться в кабину под солнцезащитным чехлом), но ведь там никаких учебных средств не было, кроме «Руководства по эксплуатации турболетов» и собственного воображения. За рукоятками управления фантазия уносила его в стратосферу, где начиналась дорога к звездам… В конце концов он дошел до того, что стал обдумывать и выполнять фигуры высшего пилотажа во сне. Однажды, застав его в кабине «тренажера», Олег пристально на него посмотрел и сказал: «Ты, парень, это мне брось. Ну-ка, марш по малинникам бегать, купаться, хариусов ловить!» Ага, по малинникам… В прошлый раз ягод набрал, так Олег всю малину Ольге отнес, а она с подругой целую банку слопала и жаловалась потом, что у нее от малины голова болит. И чего командир в ней, в задаваке этой, нашел?!
Многое прояснил случайно услышанный разговор двух десантников. Парень по имени Аркаша (юркий такой, гибкий, с усиками) говорил про Олега другому по имени Гоша (негибкий как бочонок): «Зря он Ольгу на прицел берет. С его-то пуговичным носом!.. Вчера танцую с ней в баре, так он меня в сторонку оттер и с притворным сочувствием спрашивает: „К чему бы это, Аркаша, твою фамилию на табло приказов высветили?“ Пока я бегал на табло смотреть, он ее провожать увязался… Не знаю, как быть. Делать предложение сразу — опасно. Илья не советует: „Трем, — говорит, — она уже отказала, и в тебя по инерции тыквой запустит“. А ты мне, друг Гоша, что посоветуешь?» Друг Гоша неопределенно хрюкнул, а Аркаша куда-то заторопился. Нет, после такого свидетельства загадочной популярности кузины в Еланьей Гари бездеятельно наблюдать, как мается командир, было уже невозможно. Он проник в главный корпус, разыскал Ольгу в секторе микробиологов и вежливо попросил ее выйти замуж за Олега Потапова (на таком уровне вежливости он с ней еще не общался). Ее «соболиные» (по выражению механика Феди) брови взлетели кверху, и она очень ласково осведомилась: «Тебе головку на солнышке не напекло?» — «Не напекло. Он тебя любит.» — «Он что… сватом тебя прислал?» — «Я сам пришел». — «Покатал он, значит, тебя на своем „контрабасе“, ты и растаял. Моя ты лапочка!..» — «Ничего я не растаял. Знала бы ты, какой человек Олег Потапов!..» — «Какой?» — «Ну такой… надежный, прочный». — «На разрыв? Сжатие? Скручивание?» — «Ты не крути. Сказала бы прямо: согласна выйти замуж за Потапова или нет». — «Представь себе, нет. Даже за Потапова.» — «Задавака ты, Олька… Ну и ладно, и пересчитывай своих микробов в пробирке. Олег запросто себе другую жену найдет.» Зеленые ее глаза от злости еще больше позеленели. Ушел он ни с чем. А назавтра Олег вдруг улетел на патрулирование один. Бывший стажер все понял, поплелся на речку и долго сидел на камнях, разглядывая в воде белесое небо. В полдень, сдав смену, пришел Олег, молча сел рядом и стал бросать камешки в воду. Потом сказал: «Зря ты, парень, это затеял. Мы с Олей сами как-нибудь разберемся что к чему. Помощники здесь неуместны… И не задавака она. Красивая, умная, гордая девушка. Добрая, славная… Понял?» — «Понял. Добрая… Всегда норовила меня крапивой стегануть.» — «Ну что ж… крапиву мы с тобой заслужили, елки-горелки… Ладно, стажер, выравнивай крен. Купаться, обедать и отдыхать! В пятнадцать тридцать — предстартовая экипировка.»
Ровно в шестнадцать ноль-ноль снялись с точки и по рекомендации синоптиков взяли северо-западное направление. Сначала видимость была превосходная — как говорят авиаторы: в пебе два солнца. Потом появилась двухслойная низкая облачность. Он вел турболет под кромкой верхнего слоя, то и дело задевая блистером сизые клочья пара, а внизу проносились небольшие свинцово-серые облака. Машину потряхивало. Когда нижние облака стали крупнее и гуще, Олег пробормотал: «Сложнячок!..» — взял управление на себя, включил экран с автокартой синхронно-маршрутного сопровождения. «Стажер, глядеть в оба!» Стажер глядел в оба и правее по курсу первый заметил между двумя облачными слоями как бы выступ третьего слоя — пелену белесого марева. Олег бросил машину в разрыв облаков, на вираже обогнул мутную стену дождя. На дне полукилометровой пропасти расстилалась помрачневшая тайга, а впереди поднимался к облакам хорошо заметный в этом царстве темно-зеленых, синеватых и свинцово-серых красок широкий белесый столб дыма. «Очаг, командир!» — взволнованно выкрикнул он. Олег не ответил. Они обошли очаг по эллипсу на малой высоте и видели сквозь клубы дыма багровые пятна. Тускло блеснула задымленная лента речушки. Снизившись над водой, они обогнули пылающий берег — оттуда летели в воду горящие сучья. «Все ясно, стажер. Будем блокировать главное направление огня и юго-западный контур.» Он не успел вникнуть в слова командира — перегрузка вжала его в амортизаторы кресла. Стремительный набор высоты, боевой заход прямо с дуги разворота, прицельное пикирование, сброс бомбоцистерны (машину дернуло), великолепный маневр ухода перед стеной дыма в косую петлю… Турболет выровнялся. «Ну как, стажер?» — «Класс, командир!» — «Ты вниз посмотри, вниз!» Он посмотрел. Там, куда улетела оперенная стабилизаторами бомбоцистерна, распухал гигантский белоснежный спрут — вытягивал бугристо-белые щупальца в направлении удара, а из каждого щупальца веером рассыпались по сторонам и взрывались фейерверочно-пышнмми хризантемами клочья белопенной массы, и все это шевелилось и пучилось… Еще две атаки — и новые два «спрута», порожденные взрывом кассетных пенозарядов, накрыли большой участок пожарища. Последнюю бомбоцистерну Олег послал в центр очага (дыму сразу стало меньше), покружил для видеосъемки, поднял машину над облаками.
Внизу ослепительно белела под солнцем обширная облачная равнина, далеко на востоке были видны похожие на холмы кучево-дождевые облака уходящей грозы. Олег вызвал базу, передал координаты очага и видеозапись результатов бомбометания. База поблагодарила экипаж «семерки» за оперативность и сообщила, что отправляет в район очага дежурную эскадрилью «медведей» с группой десантников. «Ну вот, стажер, десант после нас прихлопнет остатки, и дело с концом. Ощущаешь, насколько легче стала наша „семерка“? То-то!.. Бомбогруз — половина полетного веса. А теперь хоть фигуры высшего пилотажа выписывай. На петлю выйти не сдрейфил бы?» — «На прямую Нестерова? Разрешение будет — выйду.» — «Значит, дело только за разрешением?! — Олег смеялся. — Имя-отчество Нестерова вспомнишь — так и быть, разрешу.» — «Чего вспоминать, я и не забывал. Петр Николаевич его звали.» — «Надо же!.. Ну, валяй, пробуй», — «Какие будут инструкции, командир?» — спросил он, чтобы выиграть минуту, подавить внезапный наплыв волнения. «По инструкции мертвую петлю не сделаешь, — сказал Олег. — Наверху не попади в режим сваливания, а внизу не провались в облака — вот и вся инструкция. — В шутку добавил: — А если провалишься — больше полутора тысяч метров просадки не допускай, потому что это будет уже посадка. Понял?» — «Да, командир», — серьезно ответил он и, покосившись на авиагоризонт, заставил машину круто взмыть по дуге… Петля получилась (ни сваливания, ни просадки). Олег словно бы не поверил: «Ну-ка, ну-ка, еще раз! Петля, выход на горку и на прямую через переворот». Он удачно сделал и это. «Обалдеть…» — проговорил Олег и всю дорогу до базы насвистывал. А во время переодевания в экипировочной вдруг сказал: «Комплекс высшего пилотажа выполняют в конце второго года специального обучения. Ты у нас феномен… Тебе, парень, прямая дорога на космофлот. Там таких обожают. Ишь, глаза заблестели!.. Хочется?!» — «Еще бы! Только ничего, наверное, из этого не выйдет…» — «Вот те раз!.. Откуда сомнения?» — «Пока я вырасту и выучусь, там вместо пилотов одна автоматика будет». — «Кто сказал?» — «Я где-то читал». — «А… Ну, писать об этом начали еще до того, как Юрий Гагарин над планетой поднялся. Уловил?» — «Да». — «Тут сомневаться можно только в самом себе. Не каждому хватит смелости надолго уйти в Дальнее Внеземелье. Мне, к примеру, там было бы… неуютно. В корабле месяцами… как в железной бочке. Окна и те ненастоящие. Звездно-черная жуть без конца и без края, искорки ненормально далеких миров, до которых ни на каких кораблях и в сто лет не добраться, н ты это лучше всех понимаешь… Мне ветер нужен, а не сквозняк вентиляции. Дождь, а не душ. Светлое небо, деревья, трава… Ну как, не отпала охота идти в межпланетку?» — «Нет, командир». — «Ладно. Считай, этого разговора не было. А с межпланетной я тебе помогу.»
