Он судорожно дергался, а сухой красный песок уже поднялся выше колен. Он закричал, и ему ответило странное эхо. Осмотревшись, он понял, что попал в большую стеклянную колбу, а песок продолжает подниматься.
Теперь казалось, что песчинки падают с неба, намереваясь похоронить его заживо. Он слышал сухое, щетинистое шипение. Песок падал на голову, запорошил глаза. Спенс задрал голову. Высоко над ним стеклянный пузырь сужался узким горлышком, песок сыпался именно через это крошечное отверстие и стекал вниз. Когда он погрузился уже по грудь, пришлось расталкивать его руками, но он все прибывал, поднимаясь выше и выше.
Он снова закричал, понимая, что его крики не слышны за стеклом. Наконец песок сомкнулся над головой, и в этот момент он понял, что попал в песочные часы, и песок просыпался весь…
Задыхаясь, Спенс проснулся и резко сел на кушетке. В спальне было совершенно темно — черная, бархатистая тьма давила со всех сторон гнетущей тяжестью. Она обволакивала, засыпала, душила.
Ему хотелось вскочить, убежать подальше от ужасного сна. Но какая-то непонятная сила удержала его на месте. Он медленно опустился обратно на кушетку и тут заметил в темноте такое, от чего у него перехватило дыхание.
Прямо над ним, на полпути между кушеткой и потолком, парило слабое зеленоватое сияние. Он наблюдал, как свечение усилилось и приняло форму светящегося нимба или обруча с исходящими от него крошечными щупальцами света. Центр обруча казался тусклым и бесформенным, но он чувствовал что-то темное и таинственное, кипящее в его пустом пространстве.
Было такое впечатление, что он уже где-то видел или переживал нечто подобное — но где? Он не мог вспомнить. Тем не менее, чувство узнавания сохранялось, а вместе с ним нарастал страх. Спенс начал дрожать.
В центре нимба проступали неопределенные формы, сплетенные из голубого света. Тонкие и неясные, они вспыхивали и угасали; перемещались, перетекали друг в друга. Прозрачные голубые жгуты роняли серебряные мерцающие искры, соприкасаясь с зеленым нимбом.
Возникло отчетливое ощущение, что видение втягивает его в себя. Пришло чувство падения. Спенс протянул дрожащую руку, пытаясь ухватиться за что-нибудь. Страх пронзил его, как высоковольтный разряд. Сердце сжалось в груди, словно стиснутое в невидимом кулаке. Кровь гулко стучала в ушах.
Середина обруча бешено вращалась, превратившись в полупрозрачное ядро, некую массу, состоящую из крошечных точечных пятнышек света. Спенс не сразу понял, что видит яйцевидную форму, вращающуюся вокруг своей оси. Он впился пальцами в ткань кушетки. Тело покалывало, это пришел звук, тонкий, игольчатый звук далеких колокольчиков. Звук из его снов.
Накатила волна тошноты. На лбу и верхней губе выступили капли пота. Он пытался отвернуться, но сияющая вытянутая сфера не отпускала взгляд. Он хотел закричать, но язык прилип к нёбу.
Мерцающая масса замедлила вращение, и Спенс еще больше погрузился в глубины кошмара. Из неопределенности постепенно возникало… лицо. И он узнал его! Ужас и отвращение заставили Спенса дрожать крупной дрожью.
Из пылающего круга на него смотрели мощи Хокинга.
Глава 7
— Привет папа. Спасибо, что заглянул… — Изображение на экране выглядело обеспокоенным. — Ты меня хорошо видишь? Отлично. Я говорю: «Спасибо, что заглянул». Я знаю, это не так-то просто.
— С тобой все в порядке, Спенсер? Они сказали, что ты хотел поговорить со мной. Я испугался. Понял, что с тобой что-то случилось. Я спешил в центр связи, как только мог. А тут мне говорят, что ты болен...
— Да не болен я, просто такой случай. Упал. Головой ударился, вот и все. Пошел за аспирином, а меня схватили и отправили в медотсек. — Спенс успел выработать свою версию произошедшего и не видел причин отступать от нее. Он не хотел понапрасну беспокоить отца.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — Лицо на экране видеофона все еще выражало беспокойство.
— Конечно, я в порядке, ничего страшного. Но раз они собираются продержать меня тут несколько часов, я подумал, что они должны подключить меня к сети. Для всех больных так делают.
— О, — только и сказал отец.
— Писать тут не принято, так что я подумал: хорошо бы созвониться.
— Как у тебя с работой? Нормально?
— Вполне. У меня сейчас задание… я в поле работаю.
— Это надолго, Спенсер?
— Нет, не очень, — солгал Спенс. — Максимум — пара месяцев. Я позвоню тебе, когда вернусь. — Он видел, что отец не понимает, о чем он говорит. Он выглядел утомленным и обеспокоенным, и, очевидно, изо всех сил пытался принять тот факт, что сын будет отсутствовать дольше, чем предполагалось. Спенс пожалел, что не позвонил сам; его тактика смягчить новость не сработала. — Как дела, папа? Кейт заботится о тебе?
— Кейт занята с мальчиками. У нее, знаешь ли, много дел. Я не люблю ее беспокоить.
— Мальчики в четвертом классе, папа. Они весь день в школе. Ты не побеспокоишь ее. Позвони ей, если тебе что-нибудь понадобится. Обещаешь?
— Ну, наверное, — с сомнением произнес мистер Рестон.
— Слушай, мне скоро надо идти. Я только хотел сказать, чтобы вы не беспокоились обо мне, если я не буду выходить на связь некоторое время. Я буду занят, вот и все. — Он ненавидел врать отцу, но объяснить прямо не получалось. Он бы не понял.
На всем протяжении взросления Спенсер не помнил ни одной минуты, когда родители понимали бы его. Они не понимали смысла его работы и не следили за объяснениями, когда он пытался рассказать им. Между ними было слишком большое расстояние. В конце концов, он отказался от попыток сблизиться с отцом.
Лицо отца на экране видеофона приблизилось вплотную к камере.
— Ты позвонишь, когда вернешься?
— Да, это первое, что я сделаю.
— Я скучаю по тебе, Спенсер.
— Я тоже скучаю по тебе, папа. До свидания.
— До свидания, сынок. Береги себя. — Экран погас.
Несколько мгновений Спенс смотрел на пустой мерцающий экран, а затем отложил устройство. Он поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть приближающегося врача.
— Вам лучше, доктор Рестон? — Медик встал у изголовья его кровати. Он ввел код на своем приборе и прочитал карту состояния Спенса.
— Я нормально себя чувствую, доктор Уильямс, — сказал Спенс бодрым голосом. — Зря вы тратите на меня свое драгоценное время.
— Вовсе нет. На этой неделе у нас особое предложение. Бесплатная диагностика для всех новых клиентов. Вам повезло.
— Спасибо, конечно, но давайте как-нибудь в другой раз. — Он попытался встать, но обеспокоенный взгляд доктора остановил его.
— В чем дело?
— Я надеялся, что вы мне расскажете.
— Я-я не понимаю. Вы что-то обнаружили у меня?
— Нет, насколько мы можем судить, вы совершенно здоровы. Но я думаю, нам следует поговорить.
Спенс беспомощно взглянул на врача. Здесь что-то не так, подумал он.
Доктор пододвинул легкий табурет и сел рядом со Спенсом, нервно закусившим губу.
— Физически вы совершенно в норме, — продолжил доктор Уильямс, — то есть ни в одном из проверенных нами параметров особых отступлений от нормы нет.
Он пристально посмотрел на своего пациента, и Спенсу пришла в голову мысль, что его измеряют на предмет прочности, как пружину, которую растягивают, чтобы посмотреть, сколько она может выдержать, прежде чем сломается. Он ждал, когда спадет напряжение.
— Доктор Спенсер… — начал доктор, но замолчал.
Плохой знак, подумал Спенс. Всякий раз, когда они обращаются к вам по имени, жди проблем.
— Вы представляете, почему вы здесь? — Спокойные глаза врача внимательно следили за ним, на лице маска бесстрастного интереса, за ней ничего не увидишь.
— Конечно, — делано рассмеялся Спенс. — Я споткнулся о табуретку в лаборатории. Головой ударился, вот и все.
— Вас не было в лаборатории, доктор Спенсер.
Спенс понимал, что с ним случился очередной провал в памяти, но что он делал в это время, не знал. Он-то рассчитывал, что история с табуреткой будет принята на веру. В памяти было пусто, и это пугало его больше всего.
