– Я его теряю!
– Ну так брось! – громко и зло крикнул солдат. Весь мир, казалось, пропитался кровью и адреналином, Маркус с трудом сохранял самообладание. Чьи-то ладони протянулись к груди раненого, и он с удивлением увидел, что это руки не солдата, а Деларозы.
– Кто-нибудь зайдите туда! – кричал Вульф. – Убийца где-то в тех развалинах!
– Слишком опасно, – отнекивался другой солдат, сидевший, пригнувшись, за кустом. – Мы не можем вот так вот ломануться, когда снайпер прижал нас к земле.
– Да не прижимал он вас, он целит в осужденных.
– Все равно, слишком опасно.
– Тогда вызовите подкрепление, – настаивал Вульф. – Окружите его. Делайте хоть что-нибудь, чем сидеть тут!
Маркус перестал чувствовать биение сердца. Кровь в груди жертвы замерла, тело лежало без движения. Он продолжал сдавливать рану, понимая, что это бесполезно, но от потрясения не в состоянии придумать ничего лучшего.
– Да вы-то что беспокоитесь? – недоумевал солдат. Маркус поднял взгляд и понял, что тот обращается к сенатору Вульфу. – Пять минут назад призывали к казни, а теперь, когда этот мертв, пытаетесь поймать того, кто его убил?
Вульф развернулся на месте, оказавшись лицом к лицу с солдатом.
– Ваше имя, рядовой?
Солдат дрогнул.
– Кантона, сэр. Лукас.
– Рядовой Кантона, что вы поклялись защищать?
– Но он…
– Что вы клялись защищать?
– Народ, сэр. – Кантона сглотнул. – И закон.
– В таком случае, рядовой, в следующий раз дважды подумайте, прежде чем предлагать мне забыть о том и о другом.
Делароза посмотрела на Маркуса, держа на весу руки, перепачканные кровью собрата по заключению.
– Вот так оно и кончается, малыш.
То были первые слова, которые Маркус услышал от нее за многие месяцы, и они потрясли его до глубины души. Он осознал, что все еще сдавливает руками безжизненную грудь Уэйста, отпрянул, не в силах оторвать взгляда, и, тяжело дыша, спросил:
– Что так кончается?
– Все.
– Мне кажется, это Сеть, – заявила Зочи.
Хару фыркнул:
– Думаешь, СБ убила человека, который представлял ее в Сенате?
– Это единственное объяснение, – уверенно ответила девушка. Они сидели в гостиной, подъедая остатки ужина: жареную треску и тушеную брокколи из огорода Нандиты. Маркус задержался на этой мысли, отметив, что по-прежнему думает об «огороде Нандиты», хотя ее не было уже несколько месяцев: даже сегодняшнюю капусту сеяла уже не она, а Зочи. В доме остались только Зочи и Изольда, но он все еще говорил «огород Нандиты».
И, конечно, для него это был по-прежнему «дом Киры», хотя она отсутствовала уже два месяца. Теперь Маркус проводил здесь даже больше времени, чем до ее ухода, все надеясь, что однажды дверь откроется и на пороге появится она. Не появлялась.
– Подумай, – продолжила Зочи. – Сеть ничего не нашла, так? Два дня поисков – и ни одной зацепки, которая бы привела их к снайперу: ни гильзы, ни следа ботинка, ни царапины на полу. Я не поклонница Сети, но в профессионализме им не откажешь: если бы искали, нашли бы. Значит, попросту не ищут. Спускают дело на тормозах.
– Или снайпер был суперпрофессионалом, – возразил Хару. – Есть такая вероятность, или мы должны сразу погружаться в теории заговора?
– Конечно, он профессионал, – ответила Зочи. – Его же Сеть и готовила.
– Похоже на круг в доказательстве, – заметила Изольда.
– Уэйст был частью Сети, – объяснил Хару. – Он был их представителем в Совете. Если ты думаешь, что солдат способен убить другого солдата, то плохо же ты знаешь солдат. Они становятся ужасно злопамятными, когда нападают на одного из них, и не спустили бы дело на тормозах, а просто линчевали бы бедолагу.
– А я о том и говорю, – не унималась Зочи. – Что бы там еще Уэйст ни делал, он хладнокровно убил солдата – может, не лично, но отдал приказ. Распорядился убить своего подчиненного. Сеть ни за что не позволила бы ему так легко отделаться, ты сам сказал: они бы выследили и линчевали бы его. Новый сенатор от Сети, Вульф или как там его, – Изольда говорит, он чуть не криком кричал, требуя смертной казни. И вот, не добившись своего в суде, они просто перешли к плану Б.
– Или, что более вероятно, – сказал Хару, – все было так, как говорит Сеть: это попытка устранить Вульфа, или Товара, или кого-то еще. Кого-то из действующих сенаторов. Зачем убивать приговоренного преступника?
– Так снайпер просто промазал? – съязвила Зочи. – Этот невероятный супер-пуперпрофессионал, ушедший от преследования всей Сетью, так дерьмово стреляет, что целил в одного сенатора, а попал в другого? Слушай, Хару, ты уж реши: он либо профи, либо нет.
Маркус всегда старался избегать подобных споров, «подобных» – в смысле «любых споров с Хару», – по причине их бесплодности. Он сам видел, как действовали (или бездействовали) солдаты во время нападения, и по-прежнему не мог понять, было ли это заговором или нет. Один пытался оттащить его от Уэйста, но для чего: чтобы спасти Маркуса или чтобы не дать ему помочь несчастному? Сенатора Вульфа нападение задело за живое, убийство заключенного стало для него чуть ли не личным оскорблением, но был ли он искренен или всего лишь ловко разыграл спектакль?
Хару и Зочи спорили со страстью, но оба слишком легко кидались в крайности; по опыту Маркуса, они будут спорить и спорить часами, а то и днями. Махнув на них рукой, он повернулся к Мэдисон и Изольде, ворковавшим над дочкой Мэдисон, Арвен.
Арвен была чудом: первым ребенком за почти двенадцать лет, излечившимся от РМ-вируса благодаря лекарству Киры, самореплицирующемуся в ее крови. Сейчас девочка спала на руках Мэдисон, туго спеленутая флисовым одеялом, пока Мэдисон негромко разговаривала с Изольдой о работе и беременности. Сэнди, персональная медсестра Арвен, тихо сидела в уголке: чудо-дитя было слишком ценным, чтобы оставлять его без непрерывного медицинского наблюдения, так что Сэнди повсюду сопровождала мать и дочь, хотя так и не стала частью их компании. Их свита пополнилась и другими: чтобы защитить ребенка, Сенат приставил к ним пару телохранителей. А после того, как сумасшедшая – мать десяти мертвых детей – попыталась похитить Арвен в первый же день, когда Мэдисон пошла с ней на рынок, охрану удвоили, а Хару восстановили в армии. Сегодня вечером один охранник дежурил во дворе перед домом, а второй – за ним. Рация на поясе Хару негромко чирикала каждый раз, как кто-нибудь из них выходил на связь.
– Есть подвижки? – спросила Мэдисон, вырвав Маркуса из задумчивости.
– Что?
– С лекарством, – уточнила она, – Есть подвижки с лекарством?
Он нахмурился, взглянув на Изольду, и покачал головой:
