В середине дня сквозь скрип снастей и плеск волн мы услышали новый звук, высокое улюлюканье, которое, казалось, исходило из самого моря. Генри был у иллюминатора.
— Смотри, Уилл, — сказал он.
Голос его звучал напряженно. Я положил кусок дерева, которому пытался придать форму лодки, и подошел к нему. Море было пусто и сверкало серебром. Но в этом серебре что-то двигалось, какая-то яркая точка. И вот она стала виднее. Треножник, за ним второй, третий… Всего их было шесть.
Я удивленно сказал:
— Они умеют ходить по воде?
— Они идут сюда.
Двигались они быстро. Я заметил, что ноги их не передвигаются, как по земле, а остаются неподвижными: каждая нога поднимала волну, которая, учитывая размеры треножников, была не меньше двадцати футов в высоту. Передвигались они гораздо быстрее скачущей лошади. По мере приближения к нам их скорость, казалось, возрастала, а волна у ног поднималась выше. И тут я увидел, что каждая нога оканчивается чем-то вроде плота. И они двигались прямо на наш “Орион”. Если один из них заденет корабль и опрокинет его… у нас, запертых в каюте, не будет никаких шансов.
На расстоянии примерно в двадцать пять ярдов передний треножник резко свернул влево, огибая корму. Остальные последовали за ним. Раздался вой, как будто во всю силу дула дюжина различных ветров. Волна ударила в корабль, и он закачался, как пробка. Мы упали, каюта поплыла под нами, и я больно ударился о койку. Когда я попытался встать, меня бросило к противоположной стене. Волна залила иллюминатор, вымочив нас обоих. А вой усилился — треножники кружили вокруг корабля.
Они сделали три или четыре круга — мне в тот момент было не до счета, — а потом двинулись прежним курсом.
Позже капитан Куртис сказал нам, что такое случается нередко. “Орион” уже несколько раз попадал в такую историю. Никто не знал, зачем они это делают. Может, шутка? Но если и шутка, то невеселая: корабли иногда тонули, перевернувшись. Мы же только вымокли и были потрясены. Думаю, я был больше потрясен не их поведением. Они владели не только сушей, но и морем. Если бы я задумался раньше, то, наверное, сам пришел бы к такому выводу. Но сейчас я был угнетен.
Генри сказал капитану:
— У них другой звук.
— Звук? Вы, наверное, слышали только призыв к надеванию шапок? Севернее пролива они только следят за надеванием шапок, и все. Южнее вы будете чаще видеть их и слышать. Они издают разные звуки.
Раньше я думал о треножниках лишь в связи с надеванием шапок, и только так. То, что рассказывал Озимандиас — об охоте на людей, как люди охотятся на лис, — не особенно задело меня; мой мозг отвергал это, как фантазию. Но это оказалось не так. Я был угнетен. Я был даже испуган. Капитан Кур-тис вывел нас с “Ориона” так же, как и привел на него. Он дал нам продуктов перед уходом, наполнив мой мешок и дав Генри другой. Он дал нам также несколько советов.
— Держитесь скрытно, избегайте контактов с людьми. Помните, они говорят на другом языке. Вы не поймете их, они же не поймут вас. Если они поймают вас, то передадут для надевания шапок.
Он смотрел на нас, свет лампы бросал золотые отблески на его смуглое морщинистое лицо. Он казался суровым человеком, пока не узнаешь его поближе.
— Такое случалось раньше. С парнями, как и вы, направляющимися в горы или бежавшими от таких, как Ровли. Их хватали и надевали им шапки в чужой земле. Все они стали вагрантами, причем самыми слабоумными. Возможно, машины, настроенные на другой язык, разрушают мозг. Постарайтесь быстрее выбраться из этого города и потом держитесь в стороне от городов и деревень.
Он резко затормозил шлюпку. На берегу лежали две–три лодки, но не видно было никаких признаков жизни. Слышались отдаленные звуки — звучал молот, далекое пение, — но вблизи были только корпуса лодок, низкая линия стены гавани и крыши города за ней. Чужой город в чужой земле, с жителями которого мы не могли говорить. Киль шлюпки скребнул по булыжнику.
— Идите туда, — прошептал капитан Куртис. — Удачи!
Галька под нашими ногами скрипела, этот звук громко раздавался в тишине ночи. Мы постояли, прислушиваясь. Ничего не двигалось. Я оглянулся и увидел, как исчезает за корпусами лодок шлюпка. Мы остались одни. Я махнул Генри и двинулся вперед. Идите вперед, говорил капитан Куртис, сверните налево, пройдите сотню ярдов, там будет дорога направо. Она выведет вас из города. Четверть часа — и можно будет ослабить бдительность, но лишь недолго.
Однако неприятности начались через минуту.
Дорога шла вдоль стены гавани, по другую сторону виднелся ряд домов, более высоких и узких, чем дома в Рамни. Когда мы с Генри осторожно шли по дороге, открылась дверь одного из домов и оттуда вышел человек. Увидев нас, он крикнул. Мы побежали, он — за нами; из других домов выбегали другие люди. Я успел пробежать не менее пятидесяти ярдов, прежде чем меня схватили. Схвативший меня человек, огромный, свирепый, с неприятным запахом изо рта, тряс меня и чего-то требовал; я понял, что он спрашивает меня о чем-то. Я поискал взглядом Генри и увидел, что его тоже схватили. Слышал ли капитан Куртис шум и понял ли его причину? Вероятно, что нет, но даже если слышал, он ничего не мог сделать. Он ясно сказал нам об этом.
Нас потащили через дорогу. Дом оказался таверной, но не такой, как в Рамни. Мы были в маленькой комнатке, полной запаха табака и жидкости, но и табак, и жидкость пахли по-другому. Не было прилавка, зато было полдюжины столов с мраморной поверхностью и стулья с высокими спинками. Люди окружили нас, что-то говоря и делая множество жестов. Я чувствовал, что они чем-то разочарованы. В дальнем конце комнаты виднелась винтовая лестница, ведущая и вверх, и вниз. Кто-то сверху смотрел на нас, заглядывая через головы окружающих нас людей.
Хотя он был высок и лицо его казалось старым, шапки на нем не было. Но самым поразительным было то, что находилось у него на лице. Полоски металла шли от ушей и поддерживали раму, в которую были вставлены два круглых куска стекла, по одному перед каждым глазом. Один глаз у него казался больше Другого и придавал лицу комический вид. Даже в нашем отчаянном положении я нашел его комичным. Он выглядел настолько странно, что вполне бы мог быть вагрантом. Впрочем, это невозможно — ведь на нем нет шапки. Мне пришло в голову, что странность его лица объясняется приспособлением, которое он носил. У него были тонкие черты лица. И он не мог быть намного старше меня.
Впрочем, у меня было немного возможностей для размышлений. Через несколько минут люди, захватившие нас, очевидно, пришли к какому-то заключению. Нас подтолкнули к лестнице, свели вниз и втолкнули в дверь у основания лестницы. Я упал и услышал, как сзади нас повернулся ключ в замке.
