Мэриет, пока обсуждался его непреднамеренный проступок, стоял в центре собрания, опустив глаза и сцепив руки. Как и остальные, которые быстро пришли в себя и заснули, стоило тревоге улечься, он проснулся с первым ударом колокола, сзывавшего к заутрене, и, спускаясь по лестнице, не мог понять, почему все молчат - одни с опаской косятся на него, а другие и вовсе стремятся отойти подальше. Все это и сказал Мэриет, когда его просветили относительно его недостойного поведения, и Кадфаэль верил ему.
- Я привел его к вам не как сознательно преступившего правила, а как человека, нуждающегося в помощи, которую один я оказать не могу. Кадфаэль прав, - продолжал брат Павел, - меня самого не было вчера вместе со всеми в саду, - этот несчастный случай с братом Волстаном взволновал всех, а когда подошел брат Мэриет, его никто не предупредил о случившемся, и увиденное потрясло юношу. Он испугался, что бедный парень умер. Возможно, эта мучительная для него мысль превратилась в наваждение и нарушила сон, и сейчас нужны только покой и молитва. Подскажите, как мне поступить.
- Получается, он все это время спал? - Радульфус бросил задумчивый взгляд на смиренно склонившуюся перед ним фигуру. - Не просыпаясь, поднял на ноги весь дормиторий?
- Да, спал, - ответил Кадфаэль твердо. - Разбудить его в таком состоянии значило бы причинить ему большое зло. Когда я осторожно уложил его, он погрузился в самые далекие глубины сна, и это излечило его страдания. Уверен, он ничего не подозревал о поднявшемся переполохе, пока ему не рассказали утром.
- Это правда, отец мой, - произнес Мэриет, подняв на мгновение глаза. - Мне рассказали обо всем, и, видит Бог, я очень сожалею. Но клянусь, я не знал ничего о своем проступке. Если мне приснился дурной сон, я ничего не помню. Я не знаю, почему все так произошло. Для меня это такая же тайна, как и для всех остальных. Могу только надеяться, что больше этого не случится.
Аббат в раздумье нахмурил брови:
- Странно, что ты так встревожился без всякой причины. Вероятно, потрясение, вызванное видом брата Волстана, лежащего в луже крови, явилось причиной твоей взволнованности. Но то, что ты не смог управлять своим духом, не свидетельствует ли это о том, сын мой, что с принесением клятвы следует подождать?
Из всех предлагавшихся способов наказания только этот, похоже, напугал Мэриета. Он внезапно бросился на колени, причем движение его было столь грациозно, что широкая ряса взметнулась и разлеглась вокруг его тела как рыцарский плащ. Юноша поднял голову, с отчаянием взглянул на аббата и умоляюще протянул к нему руки:
- Отец мой, помоги мне, поверь! Я хочу только одного - вступить в монастырь, обрести мир и покой и выполнять все, что потребует от меня устав. Я хочу обрубить все нити, привязывавшие меня к прошлому. Если я виноват, если я согрешил, намеренно или невольно, излечи меня, накажи меня, наложи на меня епитимью, какую только сочтешь нужной, только не гони меня!
- Мы не отказываемся так легко от кандидатов в наш орден, - произнес аббат Радульфус, - и не отворачиваемся от тех, кому требуется помощь. Существуют лекарства, которые успокаивают слишком разгоряченный мозг. У брата Кадфаэля они есть. Но к их помощи следует прибегать только в случае крайней необходимости, а для тебя лучший способ исцеления - молитвы и стремление научиться владеть собой.
- Я бы скорее достиг этого, - продолжал Мэриет со всей возможной страстью, - если бы ты сократил срок моего испытания, разрешил мне дать обет и начать полностью жить монашеской жизнью. Тогда не останется ни сомнений, ни страха...
"Ни надежды", - добавил про себя Кадфаэль, взглянув на юношу, и, продолжая наблюдать за ним, подумал, а не пришла ли та же мысль в голову аббату.
- Истинно монашескую жизнь надо заслужить, - ответил аббат резко. - Ты еще не готов дать обет. И ты, и мы должны проявить терпение; пройдет время, и ты будешь достоин стать одним из нас. Чем больше спешка, тем дальше цель. Помни это и старайся обуздать свои порывы. А пока подождем. Я допускаю, что поступок твой ненамеренный, и молю Бога, чтобы впредь подобные потрясения миновали тебя. Теперь иди. Брат Павел передаст тебе наше решение.
Мэриет бросил быстрый взгляд на окружавшие его серьезные лица и вышел, оставив братьев обсуждать вопрос о своей судьбе. Приор Роберт, как всегда, немедленно распознал в смирении юноши немалую гордыню и считал, что умерщвление плоти с помощью тяжелого физического труда, диеты, состоящей из хлеба и воды, а также самобичевания, позволит сосредоточиться и очистит растревоженный дух. Некоторые члены капитула смотрели на дело просто: поскольку послушник не хотел совершить ничего дурного, его не следовало наказывать, однако в интересах всеобщего спокойствия, быть может, было бы полезно отделить его от собратьев. Брат Павел указал, что это само по себе послужит Мэриету наказанием.
- Вполне возможно, мы беспокоимся понапрасну, - сказал в заключение аббат. -Кому из нас не приходилось провести дурную ночь, когда сон прерывается кошмарами? Все бывает. Ведь ни с кем из нас, в том числе и с детьми, ничего плохого не произошло. Почему бы не посчитать, что подобное больше не повторится? Между дормиторием и комнатой мальчиков есть две двери, при необходимости их можно закрывать. А если потребуется, можно принять и другие меры.
Три ночи прошли спокойно, на четвертую все повторилось. Не так страшно, как в первый раз, но все же переполох поднялся изрядный. Диких воплей не было, однако дважды или трижды, с перерывами, Мэриет произнес какие-то слова, и то, что удалось разобрать, вызвало у его собратьев-послушников глубокое смятение. Они стали относиться к юноше с еще большей опаской.
- Он несколько раз выкрикнул: "Нет, нет, нет!" - докладывал брату Павлу на следующее утро ближайший сосед Мэриета. - А потом проговорил: "Хорошо, хорошо!" - и что-то о покорности и долге... Потом снова завопил: "Кровь!" Я проснулся и заглянул к нему - брат Мэриет сидел в кровати, ломая руки. Потом он опять лег, и больше ничего. Только с кем он разговаривал? Боюсь, им овладел дьявол. А что может быть еще?
Брат Павел отверг столь безумное предположение, но тем не менее не мог отрицать, что сам слышал эти слова, вызвавшие и у него беспокойство. Мэриет снова был поражен, узнав, что он вторично оказался причиной переполоха, и утверждал, что не помнит, чтобы ему привиделось во сне что-то дурное, и живот ночью тоже не болел.
- На этот раз никто сильно не перепугался, - сказал брат Павел Кадфаэлю после литургии. - Он кричал негромко, и дверь к детям мы закрыли. Я, как мог, прекратил всякие пересуды, но они боятся Мэриета. Им нужен душевный покой, а он - угроза этому покою. Они говорят, что во время сна в него вселяется дьявол и что это дьявол привел его сюда и неизвестно, в кого еще он вздумает вселиться. Я слышал, как они называли Мэриета послушником дьявола. Это-то, по крайней мере, я пресек, вслух они такого больше не произносят. Но думать не запретишь.
