Вертолет снизился, и Гиб увидел неуклюжий, глубоко сидящий в воде галеон и идущий параллельным курсом конвойный фрегат, команда которого в этот момент выполняла какие-то маневры с парусом.
— Золото! — ухмыльнувшись, заорал в ухо Гибу один из водолазов. — Испанское золото!
— Вижу, — ответил Гиб, стараясь перекричать грохот опробуемых на холостом ходу лебедок и сепараторов.
— Был тут эксперт из иммиграционного бюро, — продолжал водолаз. — Все ходил, вынюхивал. Потом наш бригадир сунул ему, сколько положено, так тот и говорит: «Раз это золото все равно утонет и будет лежать на дне до самого Судного дня, то его можно поднять. От этого, — говорит, — вреда никому не будет. А раз так, то, выходит, мы действуем по закону». Что ты об этом думаешь?
— Ничего, — ответил Гиб. Водолаз был незнаком ему. Его разговорчивость раздражала Гиба.
— Гляди, гляди! — закричал водолаз, указывая на экран пальцем. — Пираты! Наконец-то!
Изображение резко ушло в сторону, мелькнуло небо, потом опять море, и Гиб увидел на экране свою баржу — маленькую, как спичечный коробок. Вертолет возвращался.
Над морем прокатился далекий глухой гул. Это грянули бортовые коронады пиратского флагмана. История шла своим чередом.
Когда баржа прибыла к месту отгремевшего сражения, над морем еще не рассеялся пороховой дым. Множество деревянных обломков, три пустых бочонка и перевернутая шлюпка колыхались на волнах, отмечая то место, где под воду ушли два сцепившихся в абордаже корабля.
Двенадцать последующих часов они работали, не разгибаясь. Водолазы, разбитые на три группы, сменяли друг друга через каждые сорок пять минут. Вертолет летал низко над морем, рассеивая отпугивающий акул порошок. Уже в сумерки с одним из водолазов произошел несчастный случай, и он задохнулся, прежде чем подоспела помощь. Тело засунули в пластиковый мешок и положили на штабеля золотых слитков.
К концу смены Гиб так отупел, что сепаратор чуть не оторвал ему правую руку.
Обратное перемещение они перенесли особенно тяжело. Всем дали кислород, у многих шла носом кровь.
Выла глубокая ночь, когда Гиб вернулся домой. Ада уже спала. Когда Гиб разделся и лег рядом, она сонно пробормотала:
— Что так поздно, милый? Ты нашел ужин?
— Спи, — отозвался он. — Я не хочу есть.
…Вопль людей, утонувших четыреста лет назад, вновь пронесся над морем. Пушки трехпалубного фрегата грохотали все громче. Каждый залп отдавался в голове Гиба, как удар дубины. Он знал, что кругом летят раскаленные ядра, а абордажная команда уже приготовилась всадить крючья в борт баржи, но продолжал изо всех сил, задыхаясь, бросать в приемный лоток сепаратора кашу из ила, золотого лома, кораллов и человеческой плоти — все, что доставлял на поверхность полуторакубовый ковш подъемника. Грохот вокруг все усиливался, и когда он, наконец, стал нестерпимым, Гиб проснулся.
В дверь стучали руками и ногами.
Некоторое время Гиб лежал неподвижно, весь в холодном поту, уверенный, что все это лишь продолжение сна.
— Милый, что там случилось? Пойди посмотри, что им надо, — сказала жена.
Гиб встал. Сердце его колотилось, а руки никак не могли нашарить задвижку замка. Обдав Гиба холодом, в комнату ввалились люди в мокрых плащах и блестящих шлемах.
— Вы что, оглохли? — закричал тот из них, чей вид был особенно грозен. — Думаете, у нас нет других дел, кроме как торчать под вашей дверью? Собирайтесь, быстро!
— Что случилось? — оторопел Гиб. — Я ничего не сделал. Это ошибка. Я сейчас принесу документы…
— Молчать! Сам ты ошибка! Идиот безмозглый. В сегодняшнем дне тебя нет! Ты не существуешь, понял? Даже если тебя убить — ничего не изменится. Это все равно, что выстрелить в пустоту. Всю ночь мы носимся по городу и вылавливаем таких, как ты. Одевайся. Вещей брать нельзя!
— У меня жена…
— Жена останется. Быстрее! Разговаривать с тобой — уже преступление!
«Уж лучше бы меня на самом деле убили, — думал Гиб, натягивая брюки. — Почему именно я? Почему мне так не везет в жизни?»
На пороге спальни появилась Ада, придерживая руками полы халата.
— Гиб! — воскликнула она. — Что случилось? Пощадите его, он ни в чем не виноват!
— Вернитесь в комнату! С ним нельзя разговаривать. У вас будут неприятности.
— Не трогайте ее! — закричал вдруг Гиб. — Собаки, я плевал на вас! Ада, жди меня, я скоро вернусь!
Его выволокли на лестницу и там ударили чем-то тяжелым по голове.
Когда Гиб пришел в себя, его с закованными руками тащили по мокрому асфальту к гондоле патрульного дирижабля, висевшего низко над улицей напротив дома. В тесной каморке, куда его затолкали, уже сидело двое в наручниках.
— Присаживайтесь, — с улыбкой сказал один из них. — Места хватит.
На нем был черный костюм и белая сорочка. Скомканный галстук торчал из кармана пиджака. Второй, сидевший в углу, спал, запрокинув голову. Из-под коротких воспаленных век жутко блестели белки закатившихся глаз.
«Выходит, меня нет, — подумал Гиб. — Зачем же я тогда жил?»
Он вспомнил свою мать, детство, все свои болезни и радости. Вспомнил Аду, как он любил ее, и все, что было между ними хорошего; вспомнил других женщин — каждую в отдельности, — которых он знал до Ады и которых тоже любил, пока был с ними; вспомнил друзей, выпивки, драки, боль от ударов и мелькающие в свете фонарей лица врагов; вспомнил свою работу, свои мечты, тайны и еще многое из того, что было для него всей жизнью и что навсегда оборвалось этой ночью.
Он закрыл глаза и застонал.
— Закурите? — предложил человек в черном костюме. — Я всегда на ночь кладу в карман пачку сигарет. Специально для таких случаев.
— Заткнись! — оборвал его Гиб. — Заткнись, понял?
— Не расстраивайтесь так, — человек снова улыбнулся. — В семь утра поступят уточненные сведения. Может, все еще изменится. Может, вам повезет.
Прошло не менее четверти часа, прежде чем Гиб, наконец, успокоился.
— Как это могло случиться? Я ведь живой человек. Меня знают сотни людей. Почему же я не могу существовать сегодня, когда еще вчера мог?
— А что вы ели вчера? — Человек в черном костюме закованными руками ловко вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку. — Что молчите? Я не шучу. Что вы ели вчера, как были одеты, откуда в ваш дом поступает тепло и свет?
— Ну, допустим, я все это знаю. Что дальше?
— Одну минуточку… Подержите, пожалуйста, зажигалку… Вот так. Спасибо! — Он жадно затянулся. — У нас не хватает пищи, а запасы сырья и топлива давно истощились. Вы ели вчера мясо быков, убитых миллион лет назад. Все остальное, чем пользовались: дерево, нефть, свинец, кожа, — тоже доставлено из прошлого. Даже ваша рубаха наверняка сшита из льна, выращенного в долине Древнего Нила.
