— Но почему? — спросил его отец. — Из-за того, что мы деградировали? Помните, то были хабиру и католики — тогда евреи и христиане, — это они призвали Роберта Кана построить города для Бога-Ведущего-Битву и сделать их чистыми для лучшей части человечества, последних носителей пламени Иисуса и Господа. Мы были самоуверенными в те дни и хотели оставить позади ошибки наших соседей. Как же случилось, что лучшие были изгнаны?
— Гордыня, — усмехнулся католик. — Постыдное дело. История повествует о многих постыдных вещах, не так ли, парень? — Он посмотрел на Джошуа. — Ты помнишь о зле, содеянном человеком?
— Не надо зря тревожить ребенка, — сердито сказал отец.
Сэм Дэниэль обнял за плечи отца Джошуа.
— Наш спорщик опять, взялся за свое. Ты все еще владеешь секретом, как объединить нас всех?
Еще окончательно не проснувшись, Джошуа попытался повернуться.
Что-то остановило его, и он почувствовал боль в затылке. Он плохо видел, глаза наполнились слезами, и все расплывалось. В носу щекотало, во рту покалывало, словно кто-то прополз через нос прямо в горло. Он попытался заговорить, но не смог. Серебристые руки сплетались над ним, оставляя за собой серый полог теней, и ему показалось, что он видит провода, вращающиеся у него над грудью. Джошуа заморгал. С проводов свисали капли какой-то жидкости, словно роса на паутине. Когда капли падали и касались его кожи, он чувствовал волны тепла и странного оцепенения.
Что-то заскулило, словно животное страдало от боли. Оказалось, что эти звуки вырываются из его собственного горла. С каждым вздохом. И снова какие-то механические руки задвигались над ним, теперь они убирали провода. Джошуа сморгнул; прошло довольно много времени, прежде чем ему удалось снова приподнять веки. На потолке он увидел трещину, оттуда росли ветви, одна доставала до его носа, другие мягко удерживали в постели, третья тихонько гудела где-то сзади, отчего волосы у него на голове вставали дыбом. Джошуа попытался определить источник боли у себя на затылке. Казалось, кто-то тихонько тянет за волоски. На миг в глазах его прояснилось, и он увидел зеленые лакированные трубки, хромированные зажимы, светло-голубые овалы, перемещающиеся взад и вперед.
— Я ми-ме... — попытался произнести он.
Губы не слушались его. А потом он провалился в сон.
Джошуа открыл глаза и почувствовал, что в постели что-то есть. Опустил руку — возникло ощущение, что часть кровати каким-то образом проникла под нижнее белье и застряла у бедра. Он отбросил простыню и посмотрел вниз, на лице отразился ужас. Из глаз брызнули слезы.
— Благодарению Элу, — пробормотал он.
Джошуа ударил себя по лбу, чтобы убедиться, что не спит. Нет, все было по-настоящему.
Джошуа вылез из постели, сбросил рубашку и остановился возле зеркала, чтобы посмотреть на свое обнаженное тело. Внезапное желание охватило его. Он поднял руки и ударил кулаками в потолок.
— Великий Эл! Милосердный Господь, — выдохнул Джошуа.
Ему хотелось выскочить на балкон и показать всей планете, что теперь он стал настоящим мужчиной, способным решить любую проблему, в том числе — милосердный Эл! — завести жену и ребенка.
Он не мог стоять на месте, распахнул двери своей квартиры и обнаженным выскочил наружу.
— О, Боже!
Джошуа остановился, волосы на затылке встали дыбом. Он обернулся.
Девушка стояла перед дверью его квартиры. Словно дикое животное, в любую секунду она была готова обратиться в бегство. Ей было всего четырнадцать или пятнадцать лет; округлости и изгибы стройного тела скрывало мешковатое розово-оранжевое платье. Девушка посмотрела на него так, словно перед ней возник хищный зверь. Наверное, ей приходилось с ними встречаться. Она повернулась и бросилась бежать.
Уничтоженный в момент триумфа, Джошуа остался стоять, опустив плечи, едва дыша, перед глазами застыл образ девушки — распущенные волосы и босые ноги. Он понуро вернулся в квартиру.
После завтрака Джошуа занялся информационной системой, устроившись на неудобном маленьком стуле. На передней панели имелись жалюзи, распахнувшиеся при его приближении. На человека смотрели сенсоры.
— Я хотел бы выяснить, когда мне можно уйти, — задал вопрос Джошуа.
— Почему ты хочешь уйти? — голос был немного ниже, чем у Худого, но в остальном мало от него отличался.
— У меня остались друзья, и я хочу вернуться к прежней жизни. Тут меня ничто не удерживает.
— Ты можешь уйти в любое время.
— Как?
— Небольшая проблема. Не все системы Мандалы готовы оказывать содействие этому модулю.
— Какому модулю?
— Я архитектор. Системы следуют алгоритмам, составленным тысячу лет назад. Попытайся покинуть город — мы, безусловно, не станем чинить тебе препятствий, но могут возникнуть трудности.
Джошуа некоторое время постукивал пальцами, по панели.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «архитектор»?
— Модуль, который был создан для того, чтобы конструировать и координировать строительство городов.
— Попроси Худого прийти сюда.
— Его сейчас собирают заново.
— Он является частью архитектора?
— Да.
— А ты?
— Если тебя интересует, где мое основное место, то такого нет. Я часть Мандалы.
— Архитектор контролирует город?
— Нет. Не все городские модули реагируют на приказы архитектора. Только несколько.
— Киборги были построены архитектором, — угадал Джошуа.
Он побарабанил пальцами еще немного, а потом отвернулся от панели и вышел из квартиры. Постоял на террасе, глядя на равнину и чувствуя разочарование. Ему вдруг показалось, что он упустил нечто очень важное.
— Эй!
Он поднял голову. Девушка стояла на террасе, двумя уровнями выше, опираясь локтями о перила.
— Жаль, что я напугал тебя, — сказал он.
— Мне не страшнулась, мало сдивилась, а потом ниче. Эй, я имела предупреждаю для твоя.
— Что? Предупреждение?
— У их тута все не совсем хорошая. Промеж Мандала и которые простроили.
— Я не понимаю.
— Не понять? Слышай меня похорошев, ето важно: ето они, их уташшил полис, кода стал снимацца, ниделю, а может, две тому. Был плохой. Меня ташшило. Не весело.
— Город переместился? Почему?
— Шобы оставлял кусок, звать строитель.
— Архитектор? Ты имеешь в виду Худого и информационную систему?
— Много страдало.
Джошуа начал понимать. В Мандале действовали, по меньшей мере, две силы, ни одна их которых не могла победить другую — сам город и нечто внутри него, называющее себя архитектором.
— А как я могу поговорить с городом?
— Полис не гаврит.
— Почему архитектор хочет, чтобы мы оставались здесь.
— Не знать.
Джошуа помассировал шею.
