Ага, вот куда он гнет!
— Понятно, экселленц. Я даже знаю, что вас интересует, — ваши агенты, закрашенные под репортеров, уже пытались дознаться об этом у тетушки Эммы!
— Так. И что же они хотели узнать?
— Место захоронения доктора.
Крамер удивленно откинулся на спинку кресла. Беседа пошла в открытую, к этому он был не вполне готов.
— Ну и?…
— Уважаемый, с этим вопросом к тетушке подплывают вот уже четверть века, и каждый раз она отвечает одно и то же: не знаю или не хочу говорить на эту тему. Очень может быть, что она говорит неправду, скрывает, — но это уже не моя проблема…
— Вот как?
— …а ваша с тетушкой Эммой. Что же это те головорезы не сподобились похитить саму тетушку, ведь проще допытываться у первоисточника!
— Не ваше дело, — хмуро ответствовал Крамер. — Надо думать, решили, что она не перенесет поездки в багажнике по барханам со связанными руками-ногами… У нее что, больное сердце?
— Да… На удивление гуманна ваша служба.
— Старушка вообще недолго протянет. При всем том мы и мысли не допускаем, что она уйдет в мир иной и никому, даже самым близким, не откроет свой маленький секрет…
— Секрет в самом деле небольшой, и я не понимаю, почему вокруг этого такой ажиотаж. Право старушки унести с собой свою маленькую тайну…
— Ладно, Ковальски, опять вы начали темнить, это вам не идет. Тайна не маленькая и не личная, а огромная. И потому очередная задача — что вам известно о захоронении останков близкого друга вашей названой тетушки? Не спешите отвечать какой-либо вздор или отмалчиваться, на этот раз пощады не ждите. Сроку вам день. В письменном виде. Вы, как я убедился, умеете толково и грамотно сочинять письма… Все понятно?
В самом деле, многое прояснилось. Генерал позвонил:
— Начальник конвоя? Увести!
* * *
Мы вышли, как обычно, — четверка конвойных и я — на ту же фешенебельную улицу-пассаж и без особой спешки зашагали к платформе. Опять было людно, даже, пожалуй, погуще, чем прошлый раз. И пока мы шли, я соображал. Я соображал напряженно, как никогда в жизни. Когда мы остановились на платформе, все было решено.
Капсула выметнулась с легким шипеньем из своего овального проема и гостеприимно раздвинула двери, осветившись при этом. Я сделал вид, что оступился, и на самом входе изо всех сил двинул старшему локтем по печени, одновременно лягнув ногой в крестец конвойного рядом (он с воплем повалился внутрь капсулы, увлекая за собой остальных), и снаружи нажал пуск на панельке. Едва успел выдернуть руку, как дверцы сомкнулись, и капсула столь же бесшумно юркнула в свой тоннель.
Это заняло доли секунды. Я обернулся. На платформе смотрели в мою сторону, один плечистый мужчина продвигался ко мне, какие-то люди бежали, видимо за стражами порядка… Нельзя было терять времени.
Я метнулся обратно, вдоль улицы, и тут же свернул в первую нишу-вход. Как я и предполагал, там был лифт. Нажал вызов и спрятался за шкаф стенного гидранта.
Только я успел это сделать — в арке входа мелькнула физиономия плечистого и скрылась. Я перевел дух и вскочил в появившуюся кабину. Лифт, словно перышко, заскользил вниз и, проскочив пару ярусов, остановился. Вошла пара с ребенком. Не дав им толком себя разглядеть, я выскочил и бегом — не панически, а скорей спортивной трусцой — пересек этот пассаж, как две капли воды похожий на верхний, и вбежал в лифтовый холл на противоположной стороне. Здесь в переполненной кабинке одолел еще с десяток ярусов, пока снова не оказался один. Как только лифт двинулся, я сдернул с плеч куртку и вывернул ее наружу желтой подкладкой, надел снова, затем подвернул штаны до колен — и на следующем ярусе вошедшие в лифт южане уже могли наблюдать эксцентричного плейбоя, мало ассоциирующегося с беглым арестантом.
На ярусе, где я вышел, приятно запахло съестным. Проулок здесь был узкий, но разветвленный — я каким-то образом, видимо, попал с черного хода в подсобки огромного ресторана. Прислуга косилась на меня, но никто ничего не сказал. Я шел вдоль длинного конвейера, перегонявшего куда-то целый отряд жареных каплунов на серебряных подносах. Признаюсь, одного из них я похитил и съел, сознавая, что вряд ли еще скоро выпадет такая удача. Пока жевал каплуна, стройные звуки музыки вдруг донеслись до меня из вентиляционных решеток. Подошел к ним и заглянул.
Оказывается, я был почти на уровне потолка огромного зала, заставленного столиками не сплошь, а с широким продольным проходом между ними, и вот в этом самом проходе шевелилась, двигалась танцующая масса, тогда как посетители сидели за столиками и пировали. Ничего подобного я в жизни не видывал и теперь стоял разинув рот — ну точно сельский зевака, — пока не вспомнил, что есть заботы поважнее.
Двинулся дальше, не имея пока особого плана. Пункт первый — убежать — был вроде бы выполнен; неясно, правда, надолго ли… Наверное, существовала возможность перепрятываться в технических этажах, среди всяких там бойлеров и кабелей, но ведь это не навечно… Можно бы подумать и о возвращении — да-да, именно о возвращении домой, ведь между южанами и Терминатором шла оживленная торговля, и можно было — теоретически! — спрятаться в каком-либо трейлере с товарами. Но все это пока предстояло отодвинуть на потом, ибо главное сейчас — найти убежище, затаиться, залечь на время. Я сознавал, что теперь шеф разведчиков уж наверняка не даст мне ни малейшей оттяжки. Тем более что и узник-то я, так сказать, неполноценный, неофициальный, с такими удобнее не морочиться.
Навстречу мне чернокожий медленно катил тележку с полуфабрикатами, на меня он и не взглянул. Я подумал, что для всех эпох и народоустройств всегда есть типичный образ — негр с тачкой барахла.
Я шел, по сути, без определенного направления, стараясь не привлекать ничьего внимания, осторожно ступая по рифленому металлическому полу — если не приглядываться, обычной рабочей кухни, из третьеразрядных. За соседней стенкой плескалась вода, сквозь матовое стекло проглядывали нагие женские силуэты — никогда не думал, что может быть столько голых женщин сразу. Но это спровоцировало меня на другой подвиг: раз при кухне имеется женская душевая, значит, где-то неподалеку есть и мужская, следовательно, есть возможность поменять свой гардероб! Едва обнаружив таковую (надо сказать, не столь полную, как женская), я вошел туда и спешно разделся у свободного шкафчика, после чего с огромным удовольствием залез в душевую кабинку. В соседних кабинках тоже вовсю мылись усталые люди, никому ни до кого дела не было. Я вылез, оделся, стал под фен и весьма долго сушил волосы, пока намеченная мной жертва — парень примерно моего роста и сложения — не скрылся в душевой кабинке в дальнем углу. Тогда я, оглянувшись туда-сюда, деловито подошел к его шкафчику, сложил его одежду в его же сумку и столь же деловито вышел. Переоделся я в первом же удобном закоулке. Все оказалось впору, более или менее, лишь обувь не подошла. Я завернул слишком маленькие ботинки в свое старое барахло — оно и в самом деле имело весьма засаленный вид после всех моих мытарств — и зашвырнул небольшой тючок в люк для отходов — они мне там часто попадались. Как потом оказалось, это была ошибка.
