Оператор и сам видел, в чем дело. Дверь на лестницу была прикрыта, единственный путь на свободу перегораживало широкое окно в конце коридора.
- Может, попробовать вернуться? Прорвемся в кабинет, а там попрощаемся с этими голубчиками.
- Боюсь, эти голубчики нам такой возможности не предоставят, Константин развернул машину в воздухе.
Первый из преследователей - черноволосый, смуглявый солдат крутил над головой пряжкой. И, разумеется, что-то тоже кричал. Рокот двигателя не в состоянии был перекрыть многоголосого человеческого рева.
- Один удар - и нам хана, - пробормотал майор. Он прикидывал возможный маршрут в обход этих взмочаленных голов, мелькающих в воздухе латунных пряжек и звездных пилоток.
- Ну уж нет, командир! - оператор положил руки на пульт. В глазах мелькнул злой огонек. - Так за здорово живешь мы им не дадимся!
- Что ты собираешься делать?
- Не беспокойся. Целить буду исключительно по прыщам. Они же нас потом и поблагодарят.
Сергей действовал быстро, словно каждое свое движение продумал заранее. Визор с рисками поймал цель, и в ту же секунду оператор заставил заговорить пулеметы.
- Ограничимся небольшой порцией!..
Оглушающе взвыв, солдат потянулся ладонями к лицу, на котором каплями там и сям выступила кровь.
- Два десятка попаданий, командир! Как-нибудь переживет.
- Теперь они вовсе заведутся.
- Так мы и станем этого дожидаться. Разворачивай машину!
Константин послушался. Теперь перед ними вновь было огромное окно.
- Вот и проверим, чего стоят наши лилипутские пульки, - Сергей вновь нажал на клавишу. Сдвоенный светящийся пунктир вонзился в стекло. Пули крошили его, местами пробивали насквозь, но эффект был явно недостаточен.
- Придется задействовать пушку.
Подвешенная на турельной установке трехствольная двадцатимиллиметровая пушка присоединила свою огневую мощь к пулеметам. Сеть трещин побежала по дрогнувшему окну. Стеклянная стена с грохотом начала осыпаться.
- А! Что я тебе говорил! - Сергей ликовал.
- Не забудь, под нами на лестнице Чибрин.
- Само собой! Расчистим тоннель пошире...
Хор громоподобных голосов позади смолк. Ошарашенные солдаты в молчании наблюдали за происходящим.
- Помаши ручкой дядям! - Сергей ухмыльнулся.
Теперь наступил черед поработать Константину. Вертолет, взбодренный близостью свободы, покачнулся и, склонив лобастую голову, ловко нырнул в проделанную брешь. Небольшой вираж над плацем, и по крутой дуге они полетели в утреннее небо, огибая верхушки стриженных тополей и тонкий шпиль мачты с красным вымпелом.
- Сходи, взгляни, как там у капитана, - Константин кивнул за спину.
Сергей послушно стянул с головы наушники, расстегнув ремни безопасности, поднялся с операторского кресла.
- Если что, свистни, командир.
- Свистну, не беспокойся.
Нынешние их сутки насчитывали от сорока до пятидесяти часов - такой неприятный вывод сделал Константин. Организм, привыкший к двадцати четырем часам, шел вразнос, люди начинали чувствовать себя более скверно. Так или иначе, но что-то было не то и что-то было не так.
- Мозг! - предположил оператор. - Все из-за этих суетных полушарий. У животных нет того обилия впечатлений, оттого и счет времени иной.
- Очень может быть, - лениво ответствовал Чибрин. - То-то у детишек день тянется и тянется...
- Откуда ты про них знаешь? Про детей-то?
- Чего мне знать? Я себя помню. Бывало, во все игры переиграешь и подерешься раз пять или шесть, а вечер по-прежнему далеко. Зеваешь, мать за подол дергаешь, чтоб, значит, придумала какое-нибудь занятие.
- Я, к примеру, не дергал.
- А что ты делал?
- Как что? В футбол гонял.
- Что день-деньской - один футбол?
- И очень даже запросто! Это ж такой азарт, дурень! Можно б было, наверное, и ночью бы мяч гоняли...
Они лежали на крыше под полуденным солнцем и тщетно пытались уснуть. Память и мозг, обессиленные отсутствием сна, - уже не память и не мозг, а только жалкие их подобия, качающиеся тени, доверять которым следует с большой осторожностью. Тот же самый майор попробовал рассчитать новый график сна и бодрствования, но и по графику ничего не выходило.
- Может, Вань, снова почитаешь? - предложил капитан. Южин послушно сел, раскрыл на коленях книгу.
- Откуда начинать?
- А где закончил, оттуда и продолжай. Все одно - ничего не запомнили.
- Зачем же читать тогда?
- Может разморит...
Южин фыркнул, но читать все же не отказался.
- Ладно, побежим отсюда... "Фрейд не зря называл религию иллюзией. Вероятно, это справедливо, но даже в таком случае утверждение не решает изначальной проблемы. Фантом ли, истина - никто не в состоянии доказать, что именно движет человеком, что управляет миром. Люди не знают смысла жизни, и впору заявить, что искомого нет, что горизонт остается горизонтом, сколько к нему не иди. Но если так, стало быть, нет и какого-либо смысла в вере. Единственная ее суть - помощь, единственная форма - соломинка тонущим"...
- Я тоже раз тонущего одного вытянул, - вспомнил Матвей. - Думал, вытащу - отблагодарит. Хрен там. Отошел в кустики - вроде как отжаться - и смылся. Все они, тонущие, - с хитрецой...
- "Укрепление слабых, отчаявшихся - вот функция веры, - продолжал Южин, - и противопоставление религии науке - архинелепо"...
- Это, часом, не Ленин написал?
- Нет... - Южин кашлянул. - "Ибо... Ибо корень религии кроется отнюдь не в отторжении физики мира, а в потребности ощущать сколь-нибудь надежную опору под ногами. Вера - наиболее доступное средство для обретения таковой. И отход от религии осуществится не с техническим прогрессом, а с прогрессом духа, который не искоренит веру, а лишь изменит ее формы, ее внешнюю подачу. Технический прогресс - помеха религии лишь на узком временном этапе. Наука не излечивает человеческие комплексы, она лишь приближается к ним на расстояние вытянутой руки, в бессилии замирая. На иное она и не способна, так как главный ее стимул - туманный рубикон материального благополучия. Но слаще сахара и солонее соли людям, как они не мудрят, никогда не потребуется. Рост человека - в ином, и по мере приближения к материальному благополучию наукой будет заниматься все более единичное число энтузиастов. Надежда на сытость СЕЙЧАС - основной рычаг науки. По достижении же сытости человечество окунется в вакуум, а вот тогда начнется усиленный поиск новых верований, возврат к старым"...
- Да... - Матвей широко зевнул. - Что-то знакомое, а что - не пойму. Может, все-таки Ленин? Ты взгляни на имя.
- Имени нет, поскольку нет обложки, - Южин покрутил в руках книгу. А по-моему, умный дядька писал.
- На бумаге оно всегда по-умному выходит. Ты в жизни ум прояви!..
