Герман снова опередил его, запросив библиотеку:
— «Ван, плотский математик двадцатого века, Хао Ван. Плитки — любой набор форм, которыми можно закрыть Плоскость. Плитки Вана представляют собой квадраты с разноцветными сторонами, которые должны по цвету подойти к сторонам соседних квадратов. С помощью набора плиток Вана можно закрыть любую плоскость, если только правильно подбирать сами плитки. А в случае ковров — если удастся вырастить правильную форму».
Карпал добавил:
— Надо дать им название. «Ковры Вана» — в честь Хао Вана. После двух тысяч трехсот лет его математические открытия претворились в жизнь.
Паоло идея понравилась, но он все же сомневался:
— Возможно, мы не получим более двух третей голосов «за». Все как-то немного туманно…
Герман рассмеялся:
— А кому нужны эти две трети? Если мы хотим назвать их «коврами Вана», мы можем их так назвать, и все. В настоящее время в К-Ц активно используются девяносто семь языков, причем половина из них появилась уже после образования полиса. Не думаю, что нас отправят в изгнание за создание одного-единственного термина.
Паоло сдался, хотя и чувствовал себя немного смущенным. Просто он абсолютно забыл, что ни Герман, ни Карпал не говорили на современной латыни.
Все трое отдали инструкции своим экзотелам действовать следующим образом: если им придется услышать термин «ковры», преобразовывать его в «ковры Вана» и выполнять обратный перевод при общении с другими людьми.
Паоло выпил, воображая форму гигантской инопланетной жизни, первое существо, встреченное людьми или транслюдьми, которое при этом не состояло бы с ними в биологическом родстве. Вот и наступил конец представлениям об уникальности Земли.
Однако они еще не опровергли утверждения антропокосмологов. Вернее, не до конца. Если верить им, человеческое сознание является семенем, вокруг которого кристаллизовались пространство и время (то есть Вселенная всего лишь простейшее воплощение человеческой мысли), значит, строго говоря, не должно быть и инопланетной жизни нигде. Но физики, так красиво объясняя существование человека, не могли не заявить и о миллиарде других миров, где также возможна жизнь. На антропокосмологов ковры Вана не произведут никакого впечатления; они будут стоять на своем: ковры являются физическими, а возможно, и биологическими родственниками человечества — обыкновенный побочный продукт антропогенеза, физических законов, позволяющих жизни возникнуть.
Настоящее испытание наступит, когда диаспора (или глейснеровские роботы) в конце концов встретит обладающих разумом инопланетян, чей мозг окажется абсолютно несхож с мозгом человека и которые тоже будут в состоянии наблюдать и объяснять Вселенную, созданную, по представлениям антропокосмологов, человеческой мыслью. Большинство антропокосмологов уже давно открыто заявили, что подобное просто невозможно, и это самое слабое место в данной теории. По их мнению, разумная инопланетная жизнь, в отличие от просто инопланетной жизни, создала бы собственную, отдельную Вселенную; крайне мала вероятность того, что две неродственные формы самоосознания изобрели бы одинаковые физические и космологические системы, не говоря уже о том, что никакая инопланетная биосфера не сможет породить разум эволюционным путем.
Паоло посмотрел на карту диаспоры и приободрился. Они уже обнаружили инопланетную жизнь, а ведь поиски только начались; им еще предстоит, исследовать девятьсот девяносто восемь систем. И даже если ни на одной из них не удастся найти ничего большего, чем на Орфее… он готов высылать клонов и дальше и готов ждать. Разумная жизнь зарождалась на Земле на протяжении более четверти миллиарда лет, именно столько осталось до того, как Вега покинет главную последовательность. Но ведь и прибыли они сюда в первую очередь потому, что Орфей — это не Земля.
Орландо отметил открытие микрозондов так, как было принято у первого поколения сканированных людей. Проходило все в бескрайнем саду, залитом солнцем и уставленном столами с едой; в приглашении было вежливо сказано, что присутствовать на празднике надлежит в человекоподобной форме. Паоло прибегнул к вежливой уловке: с физиологической точки зрения он полностью походил на человека, но управлял телом, как марионеткой, мозг при этом оставался свободным.
Орландо представил свою новую возлюбленную, Кэтрин, — высокую смуглую женщину. Паоло по виду не узнал ее, но проверил передаваемый ею идентификационный код. Полис у них был маленький, и Паоло уже, оказывается, встречался с ней, но тогда она была мужчиной по имени Сэмьюэл и работала физиком на разработке основного ядерного реактора, который использовали на всех кораблях диаспоры. Паоло позабавила мысль, что многие из присутствующих на празднике видят в его отце женщину. Большинство граждан К-Ц все еще придерживались принципа относительности пола, который вошел в моду в XXIII веке, причем сам Орландо так старательно внушал это сыну, что Паоло никогда ни о чем другом и не помышлял. Однако в моменты, когда парадоксы данного подхода были настолько явными, как сейчас, он задумывался, долго ли еще продержатся эти взгляды. Паоло был одного пола с Орландо, поэтому ему возлюбленная отца виделась женщиной; хотя он и знал Кэтрин как Сэмьюэла, точка зрения отца, как более близкого человека, брала верх. Орландо чувствовал себя гетеросексуальным мужчиной, каковым был ранее и его плотский предшественник… но и Сэмьюэл ощущал себя точно так же… причем каждый из них воспринимал второго в качестве гетеросексуальной женщины. Если при этом кое-кто из окружающих получал крайне запутанные сигналы, это их дело. Типичный компромисс К-Ц: никто не может взять на себя ответственность смести старые порядки и окончательно покончить с вопросом полов как таковым (как уже давно сделало большинство полисов), но никто при этом не может и противостоять той гибкости, которую предоставляет виртуальная, а не материальная реальность.
Паоло переходил от стола к столу, пробовал кушанья, соблюдая таким образом приличия, но думал только о Елене, желая, чтобы она поскорее появилась. О биологии ковров Вана говорилось мало; большинство присутствовавших просто праздновали победу над теми, кто был против микрозондов, радовались, что теперь оппоненты потерпели поражение. Ведь стало яснее ясного, что «вторжение» не приносит никакого вреда. Страхи Лизл оказались необоснованными: в океане никакой другой жизни не обнаружено, только разные по размеру ковры Вана. Паоло испытывал странное чувство — ему все время хотелось напомнить этим самодовольным бунтарям: «Но ведь там, внизу, могло быть и еще что-то. Незнакомые нам существа, чувствительные и легко уязвимые, причем таким образом, о котором мы даже не могли и догадываться. Нам просто-напросто повезло, вот и все».
