- И тогда, - заговорил уже знакомый ему голос с трона, - выполнив возложенную на тебя миссию, ты воскреснешь в этом зале и будешь принят в наш внутренний круг. Ты можешь, конечно, и отказаться. В таком случае ты будешь заключен в этот каменный саркофаг. Он наполнен самыми жизнестойкими травами, собранными с сотен планет близких и далёких галактик. Ты заснешь в невообразимом для тебя блаженстве и будешь вдыхать самые сладостные грезы целого сонма планет. Сколько проспишь ты так, не знаю. Может быть несколько тысячелетний, может быть много больше. Тебя разбудят, когда нас навестят наши Владыки, Вампиры мироздания. И тогда ты со всей душой, всем своим телом, до его последней ничтожной частицы, будешь подан на стол в качестве угощения. Знай, что твои муки тогда намного превзойдут самые грандиозные страдания, которые испытывал кто-либо на Земле. Выбирай!
- Я буду драться! - с непоколебимой решимостью ответил Пьер.
- В саркофаг, - коротко приказала фигура с трона.
Серые великаны направились к Пьеру. Он выхватил свой лазерный клинок, за его спиной раскрылись серебристые крылья и он поднялся на несколько метров от пола, разрубая окружающее пространство испепеляющим лезвием лазерного луча.
Масла, втертые в кожу великанов, слегка задымились. Всему остальному его меч не причинил никакого вреда.
- Оставь эти игрушки, они здесь бесполезны, - надменно произнесло восседающее на троне существо.
Пьер направил лезвие в ножны и в самый последний момент лазерный луч прошел по указательному пальцу семипалой руки. Зал содрогнулся от оглушительного, нечеловеческого вопля, а обрезанный зеленый палец свалился на пол, взорвавшись буро-серым облаком, источающим сильный запах гнили. Вскоре облако загорелось сине-голубым пламенем и исчезло.
В этот момент Пьер непроизвольно взглянул на вторую половину диска, покрытую непроницаемым мраком. В нем на одно мгновение появилось существо, снежно-белое, похожее на спрута. Вся его голова была утыкана десятками глаз, излучавших сжигающее сладострастие, ледяную ненависть и холодный, уверенный в себе расчетливый ум. В следующее мгновение оба диска исчезли, а на их месте появился серебристый шар, который медленно оторвался от пола и поплыл.
По каменным плитам гулко отдавался топот одетых в стальные латы ног. Вбегающие в зал стальные рыцари несли шесть каменных плит, каждая из которых весила несколько тонн. Пьер поднялся над полом и вновь обнажил лазерный меч. В этот момент группа рыцарей бросила одну плиту ему под ноги, другие соорудили четыре стены, возложив шестую плиту в качестве крыши. Шесть плит мгновенно срослись в один, полый внутри, монолит, которому было суждено стать темницей для Пьера. Эта темница с глухим гулом и скрежетам стала куда-то двигаться. Потом наступила полная тишина.
Лазерный луч не оставлял на стенах темницы ни малейших царапин, освещая ее прямоугольными бликами света. Положив меч в ножны, Пьер сел на пол, в отчаянии обхватив голову руками. Темницу заливал нежно-розовый свет. Свет излучался из его груди. Это таинственный цветок освещал каменную гробницу. Пьер невольно залюбовался его завораживающей красотой, внимательно разглядывая таинственное переплетение его лепестков, наполненных полнотой жизни. В его глаза ударил сноп света. В стене ослепительным солнечным пятном загорелась дверь, в которую Пьер тут же влетел, уносимый в свободное пространство сконцентрированным потоком живительных лучей. В его сознании мелькнула тайна формы, позволяющая выходить из любого замкнутого пространства. На мгновенье весь мир предстал скопищем больших и малых шаров, прозрачных сфер этих фигур, являющихся основой всевозможных трехмерных форм. Каждый шар имел свой внутренний центр, тончайшими радиусами соединенный с поверхностью. И единственная точка центра через радиусы содержала в себе все точки сферической поверхности. Шары пульсировали. Одно мгновение они собирались в точку. Другое - взрывались в сферы. И в этой пульсации все точки поверхности поочередно становились центром. Частота пульсации была столь велика, что за секунду земного времени происходили мириады мириадов сокращений. Только потому для неразбуженного восприятием сверхвремени сознания, сферы материи казались наглухо закрытыми, непроницаемыми корпускулами, атомами-темницами. Такому заглушенному сознанию совсем невдомек, что один-единственный атом способен вмещать в себя всю вселенную. Одно мгновение-каждый атом песчинка вселенной. Другое - он уже вметает ее в себя. Пульсация таких бесконечно малых мгновений выражает вибрацию жизни всего грандиозного Космоса. Тайна формы чудесно начинала сливаться с тайной времени, открывая тайну превращения, трансформации одного явления в другое. И за всем этим стояло сознание, творческая энергия мысли.
В ореоле солнечных лучей, несомый их могущественным потоком Пьер опустился на зеленой лужайке, усыпанной чудесными благоухающими цветами. Он наклонился над одним из них, с упоением вдыхая его аромат, долго, не отрываясь. Постепенно, то ли цветок вырастал на его глазах, то ли Пьер превращался в серебристого рыцаря, размером с бабочку, летающего на крыльях вокруг его раскрытых лепестков. Так или иначе, цветок стал настолько огромным по отношению к Пьеру, что он без затруднений влетел внутрь его стебля.
Перед его взором раскрылись анфилады удивительных покоев, стены и потолок которых напоминали сталактитовые пещеры Земли. Только в прозрачных "сталактитах" цветка переливалась радуга, огней, из них излучались симфонии тончайших ароматов, пульсировавших в мозгу сменяющими друг друга волнами космического блаженства. Полы представляли собой жидкий, текучий поток прозрачного кристалла, сквозь который просвечивали загадочные узоры драгоценных камней. Какая-то непостижимая сила несла Пьера по анфиладам комнат, витиеватым переходам, мостикам, гротам, пока он не оказался в большой сферической зале, в центре которой рубиновым цветом горел огромный цветок. В его лепестках сидела женщина, облаченная в тунику из моря переливающихся огней. Ее огромные, ни с чем не сравнимые глаза, обволакивали Пьера никогда не испытываемым им чувством. Каждое мгновение лицо и выражение ее глаз становились неузнаваемо другими и в то же время за всем этим потоком текущих, меняющихся лиц, проступало одно-единственное лицо, которое Пьер знал и удивительно хорошо, и совсем не знал, пытаясь уловить его в многочисленных грезах и снах. Оно, казалось, вот-вот возникнет, но оставалось всегда за гранью создаваемых образов. Теперь оно было перед ним наяву.
- Мне пора, - биением его сердца беззвучно прошептали его губы. - Ведь я мгновение, а для мгновения я и так очень долго задержалась с тобой. Мгновенье может останавливаться только в Вечности. Ты же плывешь в потоке времен. С этими словами женщина превратилась в птицу, перья которой излучали мириады живых огней, протекающих в душу Пьера и растекающихся в ней морем всепоглощающих чувств. - Птица твоего счастья, - тихо прошептала она и этот шепот слился с его внутренним голосом, который говорил те же слова. Взмахнув крыльями, птица стремительно взмыла вверх. Потолок зала превратился в голубое небо, в центре которого светило, совсем как земное. Солнце.
