Открылась дверь, и вошел управитель.
- Ну как? - спросил Киафа.
- Привел. Пришлось связать, он никак не давался в руки. Прикажешь ввести?
- Подожди! - Киафа задумался. Пожалуй, было бы непростительным легкомыслием допрашивать самозванца в собственном доме. Слухи дойдут до Рима, и неизвестно, как их там истолкуют. - Вот что, отведи-ка его к Анне, - сказал он, решив, что лучше подставить под удар тестя, чем рисковать самому.
- Слушаюсь!
- И пошли к бен Зарху и Гур Арию, пусть тоже придут туда.
Киафе не хотелось созывать Синедрион. При одной мысли о бесконечных дебатах, которые поднимут эти семьдесят человек, ему стало тошно.
Кроме того, не имело смысла предавать все дело столь широкой огласке.
- Иди! Скажи Анне, что я велел меня ждать.
Когда связанного Курочкина вволокли в покои, где собрались сливки иудейских богословов, он был вне себя от ярости.
- Что это за штуки? - заорал он, обращаясь к Киафе, в котором угадал главного. - Имейте в виду, что такое самоуправство не пройдет вам даром!
- Ах, так ты разговариваешь с первосвященником?! - Управитель отвесил ему увесистую затрещину. - Я тебя научу, как обращаться к старшим!
От второй пощечины у Курочкина все поплыло перед глазами. Желая спасти кровоточащую щеку от третьей, он повернулся к управителю другим боком.
- Смотри! - закричал тот Киафе. - Его бьют по щеке, а он подставляет другую! Вот этому он учит народ!
- На моем месте ты бы и не то подставил, дубина! - пробурчал Курочкин.
- Тоже мне философ нашелся! Толстовец!
Допрос начал Киафа:
- Кто ты такой?
Курочкин взглянул на судей. В этот раз перед ним были не простодушные рыбаки и землепашцы, а искушенные в софистике священники. Ему стало ясно, что пора открывать карты.
- Я прибыл сюда с научной миссией, - начал он, совершенно не представляя себе, как растолковать этим людям свое чудесное появление в их мире. - Дело в том, что Иисус Христос, которого якобы вы собирались распять...
- Что он говорит? - поинтересовался глуховатый Ицхак бен Зарх, приложив ладонь к уху.
- Утверждает, что он мессия по имени Иисус Христос, - пояснил Киафа.
- "Кто дерзнет сказать слово от имени моего, а я не повелел ему говорить, тот да умрет". Второзаконие, глава восемнадцатая, стих двадцатый, - пробормотал бен Зарх.
- Значит, ты не рожден женщиной? - задал новый вопрос Киафа.
- С чего ты это взял? - усмехнулся Курочкин. - Я такой же сын человеческий, как и все.
- Чтишь ли ты субботу?
- Там, откуда я прибыл, два выходных в неделю. По субботам мы тоже не работаем.
- Что же это за царство такое?
- Как вам объяснить? Во всяком случае, оно не имеет отношения к миру, в котором вы живете.
- Что? - переспросил бен Зарх.
- Говорит, что его царство не от мира сего. Как же ты сюда попал?
- Ну, технику этого дела я вам рассказать не могу. Это знают только те, кто меня сюда перенес.
- Кто же это? Ангелы небесные?
Курочкин не ответил.
Киафа поглядел на собравшихся.
- Еще вопросы есть?
Слово взял Иосиф Гур Арий.
- Скажи, как же ты чтишь субботу, если в этот день ты занимался врачеванием?
- А что же, по-вашему, лучше, чтобы человек умер в субботу? - задал в свою очередь вопрос Курочкин. - У нас, например, считают, что суббота для человека, а не человек для субботы.
Допрос снова перешел к Киафе.
- Называл ли ты себя царем иудейским?
- Вот еще новость! - Курочкин снова пришел в раздражение. - Глупее ты ничего не придумаешь?!
Управитель дал ему новую затрещину.
- Ах так?! - взревел Курочкин. - При таких методах следствия я вообще отказываюсь отвечать на вопросы!
- Уведите его! - приказал Киэфа.
Понтий Пилат беседовал в претории с гостем, прибывшим из Александрии.
Брат жены прокуратора Гай Прокулл, историк, астроном и врач, приехал в Ерушалаим, чтобы познакомиться с древними рукописями, находившимися в Храме.
Прислуживавшие за столом рабы собрали остатки еды и удалились, оставив только амфоры с вином.
Теперь, когда не нужно было опасаться любопытных ушей, беседа потекла свободней.
- Мне сказала Клавдия, что ты хочешь просить императора о переводе в Рим. Чем это вызвано? - спросил Прокулл.
Пилат пожал плечами.
- Многими причинами, - ответил он после небольшой паузы. - Пребывание в этой проклятой стране подобно жизни на вулкане, сегодня не знаешь, что будет завтра. Они только и ждут, чтобы всадить нож в спину.
- Однако же власть прокуратора...
- Одна видимость. Когда я подавляю восстание, всю славу приписывает себе Люций Вителлий, когда же пытаюсь найти с иудеями общий язык, он шлет гонцов в Рим с доносами на меня. Собирать подати становится все труднее.
Мытарей попросту избивают на дорогах, а то и отнимают деньги. Недоимки растут, и этим ловко пользуется Вителлий, который уже давно хочет посадить на мое место кого-нибудь из своих людей.
- И все же... - начал Прокулл, но закончить ему не удалось.
Помешал рев толпы под окнами.
- Вот, полюбуйся! - сказал Пилат, подойдя к окну. - Ни днем, ни ночью нет покоя. Ничего не поделаешь, придется выйти к ним, такова доля прокуратора. Пойдем со мной, увидишь сам, почему я хочу просить о переводе в Рим.
Толпа неистовствовала.
- Распни его! - орали, увидев Пилата, те, кто еще недавно целовал у Курочкина подол хитона. Распятие на кресте было для них куда более увлекательным мероприятием, чем любые проповеди, которыми они и без того были сыты по горло. - Распни!!
- В чем вы обвиняете этого человека? - спросил Пилат, взглянув на окровавленного Курочкина, который стоял, потупя голову.
Вперед выступил Киафа.
- Это наглый обманщик, святотатец и подстрекатель!
- Правда ли то, в чем тебя обвиняют?
Мягкий, снисходительный тон Пилата ободрил совсем было отчаявшегося Курочкина.
- Это страшная ошибка, - сказал он, глядя с надеждой на прокуратора, меня принимают тут не за того, кто я есть на самом деле. Вы, как человек интеллигентный, не можете в этом не разобраться!
- Кто же ты есть?
- Ученый. Только цепь нелепейших событий...
- Хорошо! - прервал его Пилат. - Прошу, - обратился он к Прокуллу, выясни, действительно ли этот человек ученый.
Прокулл подошел к Курочкину.
- Скажи, какие события предвещает прохождение звезды Гнева вблизи Скорпиона, опаленного огнем Жертвенника?
Курочкин молчал.
- Ну что ж, - усмехнулся Прокулл, - этого ты можешь и не знать.
Тогда вспомни, сколько органов насчитывается в человеческом теле?
Однако и на второй вопрос Курочкин не мог ответить.
- Вот как?! - нахмурился Прокулл. - Принесите мне амфору.
Амфора была доставлена.
Прокулл поднес ее к лицу Курочкина.
