Он мечтательно уставился в потолок и продекламировал:
– Что за женщина жила, бог ее помилуй! Не добра и не верна, но мужчин она влекла с сатанинской силой.
Да, мужчин влекла она даже от Сент-Джаста, ибо Африкой была. Южной Африкой была, нашей Африкой была, Африкой – и баста!
Вот так, Патрик. Пусть на бумаге, но Африка – наша.
Часов до трех пополудни я пил у Джима. У Джима, как всегда, было людно и шумно, резво бегали официантки, обнажался под музыку кардебалет, а я сидел, уставившись на очередную пустую бутылку, и думал, что же мне теперь делать?
В истории с Гванеронией нет ничего необычного – мы с Райли устали повторять это друг другу. С точки зрения обывателя, мир – всего лишь газетная полоса, экран телевизора, и когда я сижу над очередной сводкой, я ничем не отличаюсь от какого-нибудь Джонса, листающего воскресное иллюстрированное приложение. Катастрофы, убийства, бои – для нас – нечто эфемерное, существующее бог знает в каком измерении. Чтобы увидеть за черными строчками усеянное трупами поле, нужно будить фантазию, заставлять работать воображение, а зачем это мне, зачем это Джонсу? Мы летим в бомбардировщике на ужасной высоте, я и Джонс, не видим земли, не видим, что натворили внизу наши бомбы. Но иногда сбивают и бомбардировщики, и пилотам, если они хотят спастись, приходится ползти по грязному полю, дрожа за свою шкуру…
– Мистер Грэм? – спросил незнакомый человек.
– Да, – сказал я. – Какого черта? Работаете на кого-нибудь, что ли?
– Майор Цвий Ехлуми, военная разведка вашего ближневосточного союзника. Мистер Грэм, я буду краток. Нам стало известно, что вы – агент-двойник, работающий на разведку Букиры. Возможно, и на палестинцев тоже – ваши связи с небезызвестной Митчел…
– Что с Мтагари? – спросил я.
– К сожалению, несмотря на все принятые меры, толку от него не добились, и он, увы, ускользнул туда, откуда даже мы не в состоянии его добыть. Мистер Грэм, если вы не хотите разделить его участь, вы должны рассказать все о контактах с людьми Букиры и Арафата, о деятельности Гванеронской разведки в вашей стране. Как и когда завербованы полковником Чегудумой и Джейн Митчел, что успели передать. Словом, вы знаете, чего мы от вас ждем.
Честно говоря, сначала я хотел «расколоться», наговорить им с три короба – это было тем более легко, что речь шла не о реальном предательстве. Однако Джейн стояла перед глазами, и меня взбесило, что за мной охотятся в моей собственной стране эти подонки, едва ли не превратившиеся из наших союзников в наших хозяев, и я сказал:
– Пошел вон.
– Не глупите. Если будете запираться, отправим вас следом за вашими сообщниками.
– Пошел вон!
Он отошел, исчез в толпе танцующих. Я протрезвел мгновенно, расплатился, постоял около столика, словно бы раздумывая, и вдруг опрометью бросился на кухню, расшвыривая удивленных официантов. Вряд ли они перекрыли служебные выходы.
Они и не перекрыли. Я сел в первую подвернувшуюся машину, стоявшую незапертой. Но что дальше? Я бесцельно крутил по городу, при мне был пистолет и немного денег. Ехать домой бессмысленно – там наверняка засада, как и возле управления, – пока Райли свяжется с их представителями, пока те свяжутся с моими преследователями, и все это придется делать через столицу, потому что их местных резидентов мы сплошь и рядом не знаем сами… Я уже ни на что не надеялся. И вспомнил про Саймона Марша, единственного близкого человека, не связанного с нашими играми, единственного журналиста, которого уважал, единственного, кто мне мог поверить сейчас, а поверив, объяснить согражданам, как их дурачат.
…Он сидел напротив, загорелый, бородатый, невозмутимый, и его маленькая квартирка с африканскими масками на стенах, сваленными на столе и креслах книгами и газетами, квартирка, где в кажущемся хаосе был на самом деле свой, известный одному хозяину порядок, действовала на меня как кружка ключевой воды на страдающего от жажды в пустыне. Здесь оставалась за порогом наша жизнь – с теми призраками, которых мы сами создавали.
– Ну, садись, – сказал Саймон и налил мне бренди. – Что у тебя опять стряслось? Ты же, как правило, заявляешься, когда тебе необходимо поплакаться в жилетку…
– Плохо, – сказал я. – Саймон, старина, понимаешь…
Зазвонил телефон. Саймон сграбастал трубку здоровенной лапищей, послушал и взглянул на меня с недоумением и жалостью.
– Это из «Глоба», – сказал он. – Понимаешь, такое дело…
– Не надо, – сказал я. – Все знаю. Сай, ты слышал о Гванеронии?
– Вообще-то я месяц сидел в Южной Америке, но радио было и в том городишке. Банальная история – снова наши ради нефти лезут в авантюру. Да, а где эта Гванерония? Что-то я не помню…
Я рассказал ему все – как я выдумал эту проклятую Гванеронию, как мое создание помимо моего желания обрело плоть и кровь, как мы с Райли продавали на сторону оружие и разыгрывали спектакль для репортеров, как вмешались наши союзники, как началась охота за мной. Обо всем. Он внимательно слушал, хмыкал, теребил бороду, иногда перебивал вопросами о второстепенных деталях.
– Ты мне веришь? – спросил я, закончив.
– Безоговорочно, – сказал он. – То-то название показалось мне незнакомым, я подумал сначала, что страну переименовали, новое название, вроде Заира, Зимбабве, Бенина… Да, твой Райли прав – ваша сила в обыденности. Пороха вы не изобрели, вы изобрели велосипед.
– Сам знаю, – сказал я.
– Но вот чего ты хочешь от меня?
– Господи, это же ясно. Ты известный журналист, сотрудник газеты, влиятельной настолько, чтобы ничего не бояться. Я тебе дарю сенсацию века, Саймон!
– Послушай-ка, – перебил он, – скажи честно – если бы не погибла Джейн, если бы не стали охотиться за тобой, ты пришел бы ко мне?
– Разумеется, нет, – сказал я, глядя в пол.
– То-то. Тебе хочется отомстить, неважно кому, только бы хоть как-то отомстить.
– Ты меня презираешь?
– Нет, наверное, – сказал он. – Просто ты и тебе подобные представляете собой новый тип людей – гомо информатикус – тип, родившийся с развитием телевидения и глобальной сети информации. Мир вы представляете себе по сухим цифрам, сводкам и диаграммам, строительство нового медицинского центра и сожженная карателями деревня для вас адекватны – всего лишь группа дырочек на перфокарте. И это позволяет вам относиться равнодушно к любому злу. К любому… Знаешь, у меня есть знакомый социолог. Он заложил в компьютер содержание десяти крупных газет за последние годы и вывел своеобразные алгоритмы. Он показывал мне созданные на основе этих алгоритмов «номера газет». Патрик, это было страшно! Среднее арифметическое, полная безликость, но не отличимая от реальных газет. Странам и президентам он дал условные имена вроде твоей Гванеронии, но сотня подопытных, которым он показывал свои «газеты», даже не заметила, что они поддельные, – те же угрозы и заверения, те же сообщения о мятежах и конкурсах красоты.
